Активная деятельность вселенских патриархов на международной арене вызывала негативную реакцию со стороны турецкого правительства, могла даже рассматриваться как государственная измена. За нее заплатили жизнью несколько константинопольских предстоятелей. Несмотря на это восточные патриархи (особенно константинопольский и иерусалимский) содействовали русским дипломатам в выполнении их миссии при дворе турецких султанов, хотя и опасались афишировать свои связи с царем. Возвращаясь в 1669 г. из Москвы в Дамаск, Макарий Антиохийский писал Алексею Михайловичу, что опасается гнева султана и просит, «чтобы не слышно было имя мое турскому салтану, как я хожу от царства на царство, и чтоб не сказали турки, как антиохийский патриарх был у московского царя»[204]. Сам факт пребывания православных иерархов в России часто осложнялся проблемами, связанными с внутриполитической ситуацией в Высокой Порте, ее отношениями с христианскими странами.
В историографии, в частности у Н. Ф. Каптерева, рассматривается деятельность представителей восточнохристианского клира в качестве политических информаторов русского правительства, однако их дипломатическая активность во всем ее объеме, как правило, не анализируется. Не обратили на нее внимания в данном контексте и современники, хорошо представлявшие деятельность Посольского приказа. В сочинении Григория Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича» сведения о православных иерархах помещены в главы, посвященные деятельности Казенного приказа, а не Посольского, ведавшего всеми делами иностранцев в стране[205]. По его мнению, «греческие власти» (так они назывались в документах XVII в.) приходили в Москву только за милостыней. Это вполне понятно. Профессиональные интересы Котошихина были связаны со Швецией и Речью Посполитой, в то время как тонкости политических отношений России с православными подданными Порты ему могли быть неизвестны.
Греческие иерархи, направлявшиеся в Москву, полностью находились в ведении русского внешнеполитического