– Да вашу застоявшуюся кровь давно пора разбавить, – гнусно хмыкнул князь варлийцев, его сиятельство Хенѐсий.
Варлийцы и песчаные волки исторически не враждовали, но, судя по взгляду паттера, он уже был готов нарисовать эту вражду в хрониках прошлых веков.
Широкоплечий, крепко сбитый князь Хенесий нагло посмотрел в ответ, топорща рыжую бороду в ухмылке. Сильный, пышущий здоровьем оборотень с густой гривой медных волос против тщедушного главного жреца, у которого борода словно бы и вовсе не росла, а редкую, уже седую шевелюру изрядно поела плешь, смотрелся куда представительнее. Вот уж у кого кровь точно не стоит!
– Мы ещё не забыли, какими нас создали благие боги, и не собираемся множить полукровок, которые не знают, какому творцу возносить благодарность за свою жизнь, – ядовито прошипел жрец.
– Думаю, на сегодня хватит, – прозвучал холодный голос императора, и открывший было рот князь недовольно скривился. – Продолжим завтра.
Главы, недовольно ворча, начали подниматься и покидать зал.
У выхода Шашеолошу и Делилонис столкнулись с паттером Иоргоном и его молчаливым и безропотным сыном, пассом19 Ида̀ном. Ссориться из-за того, кто первый порог переползёт, наагасах не хотел и остановился, милостиво уступая дорогу. Жрец со злобой зыркнул на вежливо улыбающихся нагов и заскрежетал зубами от ярости. В вере песчаных волков сочетание белого и чёрного имело особый священный смысл, и, глядя на черноволосого черноглазого наагасаха, одетого во всё чёрное, и его белохвостого светлоглазого советника, облачённого в белое, паттер невольно задумался: а не посылают ли боги ему какой-то знак?
Фу, кощунство какое! Жрец тряхнул головой и, вскинув подбородок, пошёл прочь. А вот его сын немного помедлил и неожиданно прямо и уверенно посмотрел на нагов ясными жёлтыми глазами. И вежливо качнул головой на прощание. Шаш тоже опустил подбородок.
– Старая головёшка, – пророкотал остановившийся рядом князь Хенесий, – когда уж его болотная жижа покроет?20
– На всё воля богов, – дипломатично отозвался Шаш.
– Чего жмёшься, как девица? – князь зыркнул на замершего в стороне сына.
Тот виновато посмотрел на отца, но не приблизился. И всячески избегал смотреть на наагариша Делилониса. Тот же скромно свернул хвост и изучал красочные плиты пола.
– Я слышал, наагашейд опять эту дохлость