Пехота. Олег Николаевич Жилкин

курили их прямо в кинозале. Контролерша пыталась поймать курильщиков, но пацаны ловко передавали сигарету из рук в руки по рядам, а пожилая женщина все никак не могла поспеть за ними, что вызывало в зале дружный хохот набившихся на сеанс подростков. После фильма Филипп пригласил меня к себе в гости. Некоторое время он развлекал меня рассказами об обезьянке, которая жила у них в квартире и учиняла страшные беспорядки, а потом внезапно затеял со мной борьбу, надеясь одержать реванш за все свои поражения в детском саду, но я опять вышел из схватки победителем, что расстроило моего товарища настолько, что он не хотел меня выпускать из дому, и мне пришлось дожидаться прихода его родителей с работы, которые открыли мне дверь и я наконец обрел свободу от дружеских объятий Филиппа. Удивительно, но больше его я никогда не встречал, я даже не смог найти следов его пребывания в интернете. Филипп исчез, растворился, уехав, должно быть в Израиль, как и большинство его сородичей, проживавших в Никополе.

      Туда же уехал и мой школьный приятель со странным именем Юра Цукер Красный, неожиданно прославившийся тем, что единственный со всего класса написал контрольную по математике на пятерку, хотя до этого момента учился весьма посредственно и казался туповатым. Затем он еще раз написал контрольную на отлично, но потом, под грузом общественных ожиданий, сорвал очередную министерскую контрольную, порвав листы в клочья и, выпрыгнув из класса в окно, прямо во время экзамена. Никто из детей не смеялся над этой вспышке безумия внезапно прославившегося школьника, каждый извлек из нее для себя урок и больше никто из класса никогда не лез в герои, полагая любое отличие чем-то вроде свалившегося наказания. Мы дружно всем классом, а может и всем поколением, не сговариваясь, свалились в серость середины семидесятых, где пребывали в уюте и комфорте скатанного в шерсть бытия, из которого никто по доброй воле не показывал и кончика своего носа, даже если он был чуть длиннее, чем у остальных.

      Однажды отец взял меня с собой в Москву. Как железнодорожнику ему и членам его семьи раз в год полагался бесплатный проезд на поезде, и он частенько пользовался этим, чтобы купить в столице дефицитных товаров, а потом продавать их на местной барахолке по спекулятивным ценам. В поезде я заболел "свинкой" и всю ночь не спал, борясь с температурой. Утром мы вышли на перрон. Вместо радостного удивления от встречи со столицей "нашей Родины", я переживал страшную жажду. Очень хотелось пить, я просил отца купить мне чай, но во всех кафе продавалось исключительно кофе, которого я терпеть не мог.

      Мы вышли к Кремлю, и я увидел длинную очередь к мавзолею, начинавшуюся возле Вечного огня. Мы встали в хвост очереди, но терпения хватило минут на двадцать. Отца подгоняли дела, и мы отправились в ЦУМ, где толпы народа кочевали в бесконечном поиске дефицита. Отец оставил меня в одном из переходов, вручив в руки любимое мною клубничное мороженое, а сам нырнул в человеческое море. Я старался есть его как можно медленнее, желая растянуть