– Сосо, – протянул руку грузин.
«Иосиф», – мысленно достроила его сокращённое имя Герда.
Повинуясь давно установленному, хотя и негласному этикету для случая визитов незнакомых мужчин, она вышла из гостиной, оставив, правда, дверь открытой. Её интересовала не беседа, а стиль общения присутствующих друг с другом.
– Иосиф Виссарионович,… – несколько чопорно и официально обращался к грузину Антон Павлович.
Отец же держался более непринуждённо, называя посетителя то «Коба», то «Сосо». Было заметно, что они ранее встречались друг с другом.
«Какой у папы необыкновенный талант располагать к себе!» – подумала Герда.
Да, она многому научилась у отца, хотя его профессия инженера была далека от сцены, но в искусстве располагать к себе, в искусстве перевоплощения он мог дать фору многим артистам.
«Как сейчас мне нужно всё это!», – думалось Герде, – «Ностальгия будоражит душу, но больно кусает сердце».
Мама Герды в Москве осталась одна. Сейчас актриса обдумывала вопрос: как осуществить переезд матери и её собственной дочери Ады в Германию и всё сделать так, чтобы их не касалась её богемная жизнь, и некоторые нюансы конспирации. Герда подыскала и сняла для своих самых любимых и дорогих трёхкомнатную квартиру в Берлине на Ханзаплац, завела собаку, купила мебель. Осталось только дождаться их приезда.
За постоянной рабочей круговертью, время летит быстро. В погоне за зарабатыванием денег, дни мелькали за днями, и только редкие встречи с Куртом давали возможность не только осмотреться по сторонам, но и насладиться сменой времени года, подмечая, прежде не замеченные перемены. Почти всё время, находясь то на сцене театра, то на съёмочной площадке, то в павильоне киностудии Герда, вдруг с удивлением замечала на улице то признаки весны, то лета или же осени. Курт тоже постоянно находился в разъездах. Но ему узнавать, где находится Герда, было проще простого: достаточно было ознакомиться с прессой или афишами театров.
Несмотря на всевозможные приглашения и общение с особами из высшего общества, главным источником информации оставались пока кулуарные беседы и переговоры. К тому же Герда пришла к выводу, что мелкие клерки, подчас знают куда больше конкретной информации, чем их боссы, сидящие в отдельных кабинетах. И простые люди не были столь щепетильны по поводу сохранения тайны. Их проще было разговорить, оставаясь вне подозрения.
С приездом мамы и дочери, Герде пришлось осознать и всю меру ответственности. Она понимала, что теперь ей надлежит быть (стократ!) осторожнее. Её решение, чтобы мама и дочь переехали на жительство в Германию, «на верху» одобрили. «Так она меньше будет вызывать подозрений – это раз, и будет проявлять ещё большую осторожность – это два». Кто рискнёт ставить под удар своих самых близких и родных людей?!
Ещё одна удача 1926-го года: с 23 апреля она начала играть в труппе у Рейнгхардта – владельца четырёх берлинских театров.
В