На трети пути умылись из маленького ручейка, кряхтя от его обжигающей прохлады, напились, черпая ладошками, ломящим зубы отражением неба. Вторую треть пути шли медленнее, останавливаясь на перекур, валялись на траве и шуршащей листве. В обед закипятили в закопчённом котелке чая с шиповником, нарезали сальца с луком, краковской и ржаного хлеба. Ели молча, громко сёрбая горячий чай из эмалированных кружек. Устали, понял Андрюха. Вставали долго, покряхтывая и скрипя натруженными суставами. Шли медленно, каждый километр окуривая дымом папирос на долгих привалах. На последних верстах Андрюха нёс, кроме своего, ещё рюкзак и ружьё отца. Тот тяжело опирался на свежесрубленный посох и с трудом переставлял ноги. Его друзья поминутно отставали, хотя рюкзаки оставили на одном из привалов, подвесив повыше на обломанный сук старой берёзы.
– Андрюша, ты же завтра найдёшь их? Заберёшь? – спрашивали они.
В зимовье старики ввалились и со стоном рухнули на нары, как подкошенные. Сил не осталось даже разуться. Андрюха притащил воды, надрал корья и бересты на растопку, затопил печку, чтобы ушёл запах сырости, разжёг костёр во дворе и подвесил вариться супчик с добытой по пути куропаткой и чайник. Из зимухи раздавались стоны. Егерь не первый год топтал тайгу и знал, как лечить эту болезнь. Он молча развёл спирт «Рояль» водой из ручья и оставил его охлаждаться в этом же ручье. Когда куропач покипел минут десять, Андрюха посолил, закинул крупно нарезанную картошку, лук и морковку, от души перца и лаврушки. Скоро шурпа[7] была готова, и хозяин, налив её по тарелкам, помог старикам сесть за стол. Начислил по стаканам по пятьдесят граммов допинга. Гости слегка оживились и начали с интересом разглядывать хоромы. Это было наспех сколоченное из досок зимовье-засыпнуха размером 3 на 4 метра, оббитое изнутри обоями из картонных коробок. Перед входом были сколоченные в одну доску и обшитые рубероидом сени. Справа у двери железная печка, слева в углу, обшитом клеенкой в цветочек, умывальник с тазиком, там же на лавке ведро с водой. Вдоль стен «коттеджа» нары с ватными матрацами и небольшой столик посередине между ними. На стенах полочки с нужными в хозяйстве мелочами, занимательно привирающим Пикулем и стопкой свежих журналов «Охота и охотничье хозяйство» за 70-десятые годы. В сенях полки с провиантом, под ними запас дров. Вот и весь быт, определяющий сознание. Пруд заменял журчащий рядом ручей. Лебеди улетели на юг. Экскурсия по терему закончилась тостом, кратким, как выстрел. Мужики выпили и, крякнув, закусили. Усталость смущённо начала отступать в сени.
Утром