– Нет, не только. Само это место, оно на меня давит. У меня чувство, будто что-то не так.
Атмосфера действительно была жуткой. Разбитые окна пропускали сквозняк, от которого шторы мрачно колыхались, будто призрачные фигуры. Стены были измазаны кровью, словно кто-то в панике пытался оставить последние послания, но у него не хватило сил. В углу одной из палат на полу темнела огромная лужа засохшей крови, а рядом валялись разбитые ампулы и пустые шприцы.
На полу лежала каталка для пациентов. К ней был привязан безголовый человек, на котором еще оставались остатки больничной формы. Казалось, он пытался освободиться – ткань была изорвана, а металлические ремни слегка искривлены.
Воздух в больнице был тяжелым, пахло смесью сырости, гнили и чего-то химического, возможно, просроченных лекарств. Каждый звук – будь то наше дыхание или треск под ногами – отдавался эхом, заставляя нас вздрагивать. Это место было словно воплощением всех страхов, которые мы видели в фильмах, только теперь это был не экран, а реальность.
– Мы идем на второй этаж.
– Мне эта идея совсем не нравится, – с явным беспокойством пробормотал Дэвид, сжимая в руках свою биту.
Атмосфера действительно была жуткой. Разбитые окна пропускали сквозняк, от которого шторы мрачно колыхались, будто призрачные фигуры. Стены были измазаны кровью, словно кто-то в панике пытался оставить последние послания, но у него не хватило сил. В углу одной из палат на полу темнела огромная лужа засохшей крови, а рядом валялись разбитые ампулы и пустые шприцы.
На полу лежала каталка для пациентов, к которой был привязан безголовый человек, на котором еще оставались остатки больничной формы. Казалось, он пытался освободиться – ткань была изорвана, а металлические ремни слегка искривлены.
Воздух в больнице был тяжелым, пахло смесью сырости, гнили и чего-то химического, возможно, просроченных лекарств. Каждый звук, будь то наше дыхание или треск под ногами, отдавался эхом, заставляя нас вздрагивать. Это место было словно воплощением всех страхов, которые мы видели в фильмах, только теперь это был не экран, а реальность. Дверь за нами захлопнулась с огромным стуком, окна двери вылетели с громким звуком, разбившись о кафель.
– Так, так, так, – грубым, еле разборчивым голосом произнесло существо, прячась в тени.
– К… кто ты? – спросил я, с трудом сдерживая дрожь в голосе.
– Я твой худший кошмар. Я тот, кто вырвет твои кишки и высосет мозг. Я не знаю, что произошло со мной в момент эпидемии, но теперь все эти зомби, что бродят по палатам, подчиняются мне. Зовите меня Скрап. Это последнее имя, которое вы услышите в своей никчемной жизни.
Скрап издал громкий, грубый крик, от которого у нас заложило уши, и боль отдалась в голове.
– У вас есть десять секунд, чтобы убраться отсюда, иначе я сделаю вас своим ужином, жалкие людишки, – прошипел он, злобно ухмыляясь.
– Бежим! – закричал я Дэвиду.
Мы