Возле стены воздух был не просто свежим – он обжигал потусторонним холодом. К этому пронзительному, острому аромату примешались и легкие нотки гниющей плоти и запекшейся крови, источаемые неподвижными телами изменников.
Только рядом с ними Рей наконец-то позволила себе замедлить шаг и вдохнуть полной грудью, но утолить любопытство, гнавшее девушку вперед, ей было не суждено. Лица казненных преступников скрывали грубые, холщовые мешки.
– А ты как хотела? – буркнула из-под своего козырька Прайдова, потирая ладонь о ладонь, чтобы согреть замерзшие пальцы, – их рожи нам видеть не положено.
– Но…
Рей растерялась. Она пыталась сопоставить очертания человеческих тел перед собой с воспоминаниями о короткой встрече в супермаркете, но вдруг поняла, что очень плохо запомнила какие-либо подробности внешности того террориста, кроме лица и красивых волос, конечно. Вроде бы он был высоким. Или… да, скорее высоким. Но и эта маленькая подробность ей помогла мало – ноги несчастных не доставали до земли и сложно было судить о их росте, относительно самой девушки.
«Ну давай, выкинь еще какую-нибудь безумную хрень, – лениво откликнулся голос в ее голове, – как на счет забраться туда и поснимать чертовы мешки? Пусть хотя бы сдохнут нормально».
Рей успела несколько раз поменять мнение на счет этой идеи, прежде чем остановилась на том, что не испытывает особого восторга от того, чтобы карабкаться по мертвым человеческим телам, висящим здесь уже невесть сколько. Вряд ли это приятное времяпровождение, а Прайдова уж точно не согласится ее подсадить, чтобы избежать этой невеселой участи. Хотя, вероятно, впервые за долгое время Рей была согласна со своим коварным соседом: судьба этих предателей оказалась чрезвычайно жестокой. У них отобрали не только жизнь, но и последнее право на индивидуальность. Право на отпечаток в глазах случайных прохожих и хотя бы иллюзорную память посмертно. Право на прощание, прежде чем тела снимут с веревки и свалят в бездонную яму братской могилы.
Она пришла сюда за этим – в надежде в последний раз взглянуть на того террориста, полюбоваться его необычными чертами и сохранить, уберечь, этот осколок в глубине своей души. Просто, чтобы было что-то свое. По-настоящему свое, а не как комната – данная ей; платье – данное ей, предназначение – выбранное за нее. Что-то, что она сможет взять, даже если это нельзя держать в руках. Изъявление свободы воли.
Прайдовой надоело топтаться на месте, дожидаясь, когда Рей вдоволь натешится своими внутренними терзаниями и невеселым зрелищем стены с предателями. Вероятно, женщина просто замерзла, по крайней мере она задышала чаще, выдыхая в морозный воздух густые