Какого хрена он злится сейчас? Смотрит так, будто у него не только право злиться есть, но и причины. Вот только какие? Бесится, что глупая дурочка Диана выжила без него? Что смогла наладить свою жизнь?
Натягивающие ткань до треска мышцы и ходящие на скулах желваки выдают его внутренний шторм. Свою же собственную бурю эмоций мне скрыть не удаётся. Меня разрывают на части противоречивые желания. Послать его на хрен и потребовать ответов. Наорать и разреветься. Ударить и обнять. Сбежать и прижаться к телу, которое я знаю как своё собственное. Знала. Раньше. Тогда, когда на левой скуле и части шеи не было длинного рваного шрама. Так же, как и на правом плече.
Что же случилось? Откуда эти рубцы?
Не могу не заметить, что русые волосы ему идут. Более жёсткие черты лица придают ему мужественности. Плотно сжатые губы…
Господи… Эти губы… Те самые… Такие родные и такие далёкие. И такие, мать его, желанные.
О чём я думаю?! Блядь! Это же Егор! Тот самый, который бросил меня в сообщении, лишив и желания, и возможности стать счастливой.
Тишина становится оглушающей настолько, что посторонние звуки смазываются, оставляя только грохот сердца и шум летящего урывками дыхания. Он молчит. Я молчу. Только глаз друг от друга не отводим.
Молчание нарушает Самойлов. Его голос режет слух и вырывает нас обоих из странного оцепенения. Дёрнув плечами, делаю шаг назад, впечатываясь в грудь лейтенанта. Он кладёт одну ладонь мне на талию, но отмечаю это только по факту.
– Всё нормально? – спрашивает полушёпотом, перебрасывая взгляд на Северова. – Если нечего сказать, то мы пойдём. У нас столик зарезервирован.
Отреагировать на его ложь и прикосновение не успеваю. Гора шагает вперёд, скрежеща челюстями.
– А ты вообще что за хуй? – рычит он, замирая в считанных сантиметрах от нас.
– Хуй здесь не я, а ты. – злобно высекает Дима, крепче сдавливая мою талию. – Какого хрена тебе от моей девушки надо?
– Девушки, да? – рявкает, стягивая взгляд на моё лицо. – И давно перед ним ноги раздвигаешь?
Я бы могла разозлиться. Психануть. Ответить колкостью. Но те нотки ревности и боли, что проскакивают в его голосе, вынуждают меня молчать и крепче вжиматься в тело лейтенанта, ища защиты и поддержки.
Почему так? Откуда боль и ревность? Это же он ушёл. Он меня бросил! Какого хрена устраивает этот спектакль?
– Это не твоё дело, Егор. – как бы ни старалась придать голосу силы и уверенности, он больше похож на мяуканье охрипшего котёнка. Коротко прокашлявшись, смотрю ему в глаза. – Что тебе от меня надо? Зачем ты пришёл и по какому праву задаёшь мне такие вопросы? Мы никто друг другу. То, что мы когда-то встречались, на даёт тебе права лезть в мою жизнь.
Всего за долю секунды его ярость угасает так же, как и взгляд. Глаза становятся пустыми и ледяными. Он рвано вдыхает, раздувая крылья