– Внимательно слушаю.
– Господин полковник, вы здесь, если позволите так выразиться, старожил…
Слово «господин» неприятно резануло слух Сидорчука, но все-таки смолчал, и даже бровью не повел, так как ему уже докладывали об этом «пунктике» представителя центра.
– Но и тебя, Сергеич, скоро зачислим в число тагильчан-старожилов.
Фомин поморщился, как при зубной боли.
– Что такое? – участливо спросил Сидорчук. – Зуб заныл? Может, анальгинчику?
– Нет, не надо: так пройдет… Бывает иногда… Вроде, крепкие: гвозди перекусываю, но…
– Напрасно не бережете зубы. Потом аукнется.
Дело было совсем не в зубах. Причина в том, что он не переносил фамильярности людей, с которыми лишь шапочное знакомство и реагировал всегда крайне болезненно. Откуда бы не проистекала фамильярность: сверху, то есть от начальства, либо от коллег по службе, а то и младших по чину или возрасту.
– Три месяца – не тридцать лет.
Полковник шумно вздохнул.
– Ты прав: тридцать лет беспорочной службы на ниве борьбы с преступностью, – Фомин снова поморщился, так как не любил в устах других столь высокий штиль речи, хотя себе и позволял иногда. – Я ведь из местных. Вероятнее всего, вы слышали? – не дождавшись ответа, продолжил, так как воспоминания о прошлом – его любимый конек, и он с него не слезал бы, имея благодарного слушателя. – Коренной тагильчанин, горжусь этим. Дед мой Иван Демидович, отец Ефрем Иванович всю жизнь простояли у мартеновской печи завода имени Куйбышева… Сталевары они. По отголоскам, дошедшим до меня, – это были хорошие мастера своего дела… На Гальянке я родился и провел детство: там у нас был дом-пятистенник, построенный еще дедом на премию, полученную из рук самого хозяина завода. Знаете этот микрорайон? – Фомин утвердительно кивнул. – Раньше там был исключительно частный сектор, исключительно работный люд проживал. Только сейчас стали на Гальянке один за другим вырастать многоэтажные дома. Вон, и церковь через много лет восстановили. А то стояла бедная, зияя пустыми окнами-глазницами. Мы забирались, помню, на колокольню. С нее весь город, как на ладони. Сколько десятилетий разрушали, а ведь ничего не смогли сделать: умели наши предки строить… И, правду скажу, мы, пацаненки, озорничали. Заберемся, бывало, на звонницу, и особым шиком для себя считали поссать сверху. Да! – он опять шумно вздохнул.
Фомин тотчас же воспользовался паузой.
– Я пришел затем, чтобы кое-что понять.
Хозяин кабинета не стал дожидаться окончания фразы.
– А что именно ты хотел бы понять? – спросил он, сделав ударение на последнем слове.
– Хотел бы понять, – невозмутимо продолжил Фомин, – характер взаимоотношений власти и исчезнувшего предпринимателя Курдюкова.
– Например? Власть – понятие