Приключения вечных друзей. Евгений Юрьевич Пономарев

в такт раскалялся и угасал, покрываясь сизым пеплом. Выпустив огромный клуб дыма, продюсер наконец вынул сигариллу изо рта и резким движением положил ее в пепельницу в виде открытой человеческого головы.

      – Ваш вопрос, коллега, поверг меня в совершеннейшее изумление. Пожалуй такое изумление я не испытывал со времен окончания университета, когда на одном из практических занятий увидел огромную сороконожку, которая неведомым мне образом заползла в объектив кинокамеры и там поселилась. Ваш вопрос, коллега, странен еще и тем, что сама концепция смысла в вашей постановке вопроса никуда не годится. Как вы себе можете даже допустить, даже на секунду представить, -продюсер распалялся как мощный гудящий софит, -что у человека, вкушающего наши, не побоюсь аллегории, кулинарные произведения, есть иные способы отыскать смысл? Знаете, дорогой Бодлер, я не только продюсер. Пятнадцать лет назад я изучал в Сорбонне труды известного ученого, который сказал, что человек, который задается поиском смысла, нездоров, я даже написал на его книгу несколько хвалебных рецензий. Более того, вы намекаете, что вся наша обширная аудитория нездорова, что она мечется в лихорадке бессмысленности? Да и как, вообразите себе только, средний заблудший гражданин, в вашем понимании, обретет смысл? Он его что, купит в ближайшем киоске с театральными билетами? Ну купит, допустим, а кто поручится, что срок годности его не истек? Что он не поддельный, в конце концов.? Что этот купленный им смысл не является злонамеренно испорченным продуктом, которого дотянулись грязные лапы вездесущих бутлегеров? По моему глубокому и искреннему убеждению, исключительно изобретенные нами смыслы могут считаться самыми полезными, естественными и безопасными для наших зрителей. Знаете, у меня дома уже много лет живет весьма привередливое животное-сиамский хорек. Он безукоризненно добр, вечно прыгает мне на шею, когда я возвращаюсь с работы, превосходно ладит с моими домашними, вызывая всеобщее умиление и желание почесать у него за ухом. Но знаете в чем его критическая особенность, Бодлер? Это благородное животное тянет в рот все, что видит, все, что находится в радиусе его зрения и обоняния. Эта пагубная всеядность оборачивается чрезвычайной неразборчивостью в пище, что делало нас неоднократно гостями моего личного ветеринара. Хорь от такой пищи бесился и вел себя как бесконтрольный, неуравновешенный и опасный волчок, представляя угрозу всем домочадцам. Мы нашли простейший выход-стали покупать специальный корм с запахом занзибарской улитки. Этот корм приготовлен знающими людьми, в условиях, которые не вызывают у нас вопросов по чистоте. Состав этого корма безупречно выверен с учетом самых современных данных, извлеченных при помощи доказательной ветеринарии. Каков итог, спросите вы, Бодлер? Мой благородный хорь здоров, весел, в меру подвижен и снова стал центром притяжения для моих детей и жены. Мы, Бодлер, – с видом маститого академика на университетской кафедре