– Ой, Фей, а за тобой листья движутся, кажется, – охнула Юна.
– Ты тоже видишь его? – удивился Матфей.
Факт того, что кто-то помимо него мог лицезреть бегущие змейкой листья, весьма порадовал: какое всё же облегчение, когда с тобой диковинные события (плетуна иначе и точнее не назовёшь) разделяет друг. Теперь он чувствовал себя более уверенно.
– Такое трудно не заметить, – отметила девушка, побледневшая при виде замершей листвы, как только Матфей остановился. – Что это такое?!
Остальные тоже вынуждено прервали ход и обернулись на тревожные нотки в голосе подруги. Прислужники, тут же распознав плетуна, сразу же потеряли всякий интерес к палой листве, которой он управлял. Вот ещё чего – удостаивать призрака вниманием, когда есть дела и важнее.
– Идём, молодой человек, – призывно каркнул Гамаюн, – не обращай на плетуна внимание. Не подыгрывай ему. Он скоро отстанет, надоест ему ползти и он отцепится. Крух!
– Но ты же знаешь, что это не к добру, Гамаюн, – угрюмо произнёс Матфей, кивая в сторону замерших листьев.
– Что, значит, не к добру, Фей? – вздрогнула девушка, уловив мрачную ноту в голосе приятеля. – Это предвестие? Плохое?
– Как минимум, – безразлично бросил Матфей. – Обычно плохое, но может…
– Не обязательно, – возразил ворон. – Может, ты чем-то притягиваешь этих безмолвных, вот они и шастают за тобой.
– Интересно, чем же?
– Откуда ж мне знать?! Я ж не ты. Да брось ты зыркать на него, ты ему только подыгрываешь. Давай иди! У нас мало времени.
Виктор легонько тронул друга за плечо.
– Это серьёзно? – спросил он. Его взгляд скользнул за спину Матфея и тут же вернулся, замерев выжидающе на глазах товарища.
– Я не знаю, – не выдержав прямого взгляда, опустил голову Матфей, – это плетун, призрак, ворочающий листву. С детства от меня не отстаёт. Но сам он безобидный. Всего лишь вестник чего-то важного и скорей всего скверного для меня.
– Ничего, прорвемся, – последовало краткое и мягкое похлопывание по плечу.
Виктор отошёл. Юна смолчала, услышал слишком много; как же долго способен человек хранить в себе тайны, срывая их, словно листья с кочана капусты, пока не останется кочерыжка.
Ещё разок глянув назад, Матфей двинулся следом за ребятами. Листья ещё долго шуршали, то ли предупреждая о чём-то, то ли требуя простого внимания. Впрочем, Матфей больше не оглядывался. Да и зачем? Когда кругом столько нового и манящего взор!
Как и любой большой город, средняя часть Кошивы страдала многолюдностью. Непривыкшие к обильному людскому наплыву, друзья несколько терялись в подступавших, словно речные волны, толпах горожан. Чтобы чувствовать себя как рыба в воде, нужно родиться рыбой в той самой воде. Широкие и узкие улицы, проспекты и площади – всюду кипела, шумела, пела жизнь. Дороги гудели автомобилями на любой вкус и цвет, чихали их сизыми и чёрными выхлопами и шуршали вездесущими пронырами-велосипедами. Матфей и представить не мог, что их