Затем пришло лето. Наступили долгие тягостные дни ожидания чего-то, что неотвратимо должно случиться.
И это случилось.
Я вышел во двор и направился в гараж в поисках какой-то ерунды, а вместо этого обнаружил собаку. Несколькими неделями раньше отец принес из службы помощи бездомным животным молодого лабрадора. Очередной жест, чтобы соответствовать норме.
Эш тогда все время слушала «Секс Пистолз», поэтому назвала щенка Сидом в честь Сида Вишеса.
День стоял жаркий, и вокруг тела Сида уже жужжали толстые синие мухи, словно искали, как бы залезть ему под кожу. Их привлекла кровь. Красная, густо-глянцевая, еще не запекшаяся. Она вытекала из глазницы собачьего черепа. Самого глаза не было…
Оскаленная морда щенка казалась улыбающейся. Словно он выполнил команду «Лежать!» или «Замри!», а теперь ждал, что ему скомандуют вставать.
Вокруг его головы растеклась лужа розовой воды. Я опустился на колени и дотронулся до лужи.
Все еще ледяная.
Одновременно с прикосновением родилась мысль, и она была озвучена, но не моим голосом, а голосом сестры.
– Это никогда не кончится…
От нее пытались избавиться.
Конечно, самой Эш они это преподнесли иначе. Это называли «великолепной возможностью».
Вообще-то родители не могли себе позволить обучать нас в частной школе типа Крэнбрука, но отец сказал, что дело стоит того и неважно, во сколько нам это встанет. А Эшли он сказал, что для нее это «шанс изменить жизнь».
Нам тогда было тринадцать.
Я помню, как отец вез нас с сестрой в Блумфилд-Хилс, где мы должны были ее оставить. Я сидел впереди, Эш – сзади. Она не сопротивлялась, не спорила. Слез расставания не было ни с ее стороны, ни с нашей. Она просто сидела и смотрела на мелькающие за окном зеленые домики нашего пригорода, как они сменяются другими районами, более роскошными, и в уголках ее губ играла затаенная улыбка. Словно это была ее идея поехать учиться в другую школу.
После того как ей показали ее комнату, она закрыла за нами дверь без единого слова. А потом я отчетливо почувствовал, как неторопливо шагавший рядом со мной отец с трудом удерживается, чтобы не побежать к машине.
Отец повез меня к себе в офис. Мы проехали по Вудворд-авеню и через весь Детройт к центру «Ренессанс». Отец сказал, что ему нужно забрать у себя в кабинете какие-то документы, но на самом деле он просто не торопился домой, а хотел продлить ощущение праздника. Нас было только двое – я и он. Мы подшучивали друг над другом, папа рассказывал о своей молодости истории, которых я от него никогда не слышал. И вокруг нас сверкал огнями прекрасный город.
Я не уверен, что кто-то действительно думал, что это сработает. Однако в течение трех месяцев Эшли отсутствовала, она была где-то там, по дороге на Блумфилд-Хилс, и что-то вроде покоя снизошло на наш дом. Своеобразный курс реабилитации