«Дурак этот Яба, – неприязненно посмотрел на тренера Мокеев. – Да если б Пряслов поменял карту, я никогда не подумал бы, что он блефует. И не прокакал бы столько денег».
– На вас полнолуние действует, Валентин Николаевич, – аспирант сочувствующе положил руку на плечо Мокееву. – Это я вам как ученый говорю. Вы же обычно такой проницательный игрок…
– Я бы тяпнул на посошок и домой, ко щам, – тренер грузно воздвиг свои телеса, плеснул себе полстакана водки.
Когда Яба ушел, директор зоопарка оглядел присутствующих:
– Может, и нам пора закругляться?
Пряслов был вполне доволен сегодняшним выигрышем и не хотел искушать судьбу.
Мокеев дрожащими пальцами нащупал в кармане сальную пятидесятидолларовую банкноту, припечатал ее к столу:
– Играем!
– По тридцать рублей за доллар, Валентин Николаевич, – прищурился Пряслов. – Согласны?
– Идет.
Впоследствии Мокеев жестоко укорял себя за то, что настоял на продолжении игры, и только из-за этого они не ушли из бара вместе с Ябой. Но, в конце-то концов, Валентин Николаевич – не ясновидящий…
К финнам, покачиваясь, подошел изможденный запоем, расхристанный мужик. Он немного помолчал и выговорил осипшим голосом:
– Ребят, оставьте пивка. А?
Финны непонимающе смотрели на пьянчужку. Резво приблизился вышибала, железной рукой схватил шаромыжника за шкирку и поволок его к выходу.
Когда пятьдесят долларов плавно перекочевали в бумажник директора зоопарка, когда Мокеев накорябал расписку, что должен Пряслову еще три с половиной тысячи рублей, трое игроков засобирались по домам. Аспирант с сожалением смотрел на опустевшую бутылку. Ну что такое литр на четверых, ё-моё?
Рябинин проиграл совсем немного, и потому имел не столь бледный вид, как экс-атташе.
– Может, еще закажем бутылочку? – с надеждой оглядел он партнеров.
Но Пряслов заторопился:
– Извините, господа, я побегу. А вы как хотите.
– Ну и мы двинемся…
Они вышли из бара и директор зоопарка тут же скрылся в темной, шелестящей листвой аллее.
– И впрямь полнолуние, – пробормотал Валентин Николаевич, задрав голову.
В черном небе, посреди разливающейся лужи молочного света, стояла луна – круглая и золотая, как церковный дискос.
Тоскливый, многоголосый вой прорезал тишину ночи.
– Что это? – испуганно дернулся аспирант.
– А волки воют, – буднично отозвался бывший атташе и зевнул, клацнув челюстями. – На луну воют, как им и положено. Тут же зоопарк в двух шагах.
– Прямо мороз по коже, бр-р… – поежился Рябинин и в самом деле застегнул верхнюю пуговицу своей ветровки. – Прощайте, господин Мокеев.
Они разошлись в противоположные стороны, но не прошло и пяти минут, как снова столкнулись нос к носу у входа в бар.
– Что это