Ночью ей не спалось. Лёжа, она несколько раз обращалась к небесам, моля простить ее за порочные желания, которые в ней вызвал этот мужчина. Как ей только могло понравиться, что ее трогал этот изверг и мучитель? Она вспоминала, как смотрела на него глазами, полными истомы, как сама его поцеловала, как раздвигала ноги и как ей было невыразимо приятно всё, что он делал, и ей стало невыносимо стыдно за чувства, которые нахлынули на нее в этот вечер. “Хочешь меня? Да, Владыка”, – снова и снова невольно представал перед ее глазами этот момент, из-за чего у нее возникало только одно желание – исчезнуть с этого света и никогда на нем больше не появляться. Никогда. Ни перед кем. Не то, что перед Владыкой. Превратиться в прах и быть развеянной ветром истории. “Как я могла?! – укоряла она себя без остановки. “Это же демон, а я служительница небес. Простите меня! – обращалась она мысленно к небесам. – Но я не заслуживаю прощения… не заслуживаю жизни”. Из ее глаз текли слёзы раскаяния. “Я не должна была давать волю своим чувствам. Мне так стыдно”, – продолжала молиться она, и так и уснула в слезах. Во сне она снова видела склоненное над ней улыбающееся лицо Владыки, такое красивое, такое нежное…
Антарион
– Сегодня Владыка хочет тебя видеть в этом, – произнесла Далисса, протягивая Анариэль новое длинное легкое белое платье с вышитыми на нем цветами жасмина. – Надевай, милая.
Девушка надела платье и стала рассматривать свое тело сквозь полупрозрачный материал. Ткань легким туманом обвивала её фигуру, делая её очертания почти призрачными.
– Не переживай, я дам тебе накидку, но когда придешь к Владыке, тебе ее нужно будет снять, – сказала она и пристально посмотрела на Анариэль, чтобы убедиться, что та хорошо ее расслышала.
Анариэль согласно кивнула и надела протянутую накидку, полностью скрывающую ее тело. От вести, что Владыка снова зовет ее к себе, она испытала смешанные чувства. С одной стороны, ее сердце запорхало в груди от радостного предвкушения, словно в груди встрепенулась стая бабочек. Как бы она себе ни говорила о том, что чувства, которые он в ней вызывал, греховны, и как бы не запрещала себе их испытывать, они все равно находили лазейку, чтобы проникнуть в ее сердце. Как бы она ни гнала воспоминания о том томлении, которое в ней вызвали его прикосновения и его вкрадчивый шепот, каждый раз, когда они возникали в ее памяти, ее снова охватывал привкус той сладостной неги, от которой она ощущала покалывание, пробегающее по всему ее телу и будоражащее все чувства. Но голос разума тут же резко обрывал ее внутренние порывы, словно