Это могли слышать, может быть, только головные сотни полка. Как они реагировали на мой «крик души», я не знаю. Но у меня это сорвалось от инстинктивного предчувствия какого-то несчастья, которое может случиться с нами, переходя эту магическую казачью границу нашего Войска.
Корпус вошел в станицу Успенскую в первой половине дня. 1-й Лабинский полк разместился в северо-западной окраине ее. Штабу полка отведена была квартира у очень богатого казака, во дворе которого стояли две паровые молотилки. Двор был широкий, с амбарами и сараями, но «дома», казачьего дома «под железом», не было. Вместо него стояла длинная, низкая хата с одним черным ходом во двор. Это меня удивило.
Оставив полковника Булавинова с ординарцами здесь, как всегда, стал разводить сотни по квартирам.
Разместив сотни с тяжелым чувством, что мы уже докатились до своих станиц, я въехал в этот двор и вошел в хату.
У окна, за прялкой, сидела стройная, высокая казачка с мрачным лицом лет под тридцать. Булавинов сидел вдали у стола, не раздеваясь и, вижу, чем-то недоволен.
По нашему «староверско-кавказскому» обычаю, войдя в хату, я снял папаху, перекрестился на образа и произнес:
– Здравствуй, хозяюшка.
– Здрастуйтя, – нехотя ответила она и, не меняя своего положения, продолжала прясть шерсть.
Окинув глазами хату, я ничего не нашел в ней того, что говорило и мило было бы казачьему глазу: портреты служилых казаков или лубочные картины на стенах. И даже в святом углу была небольшая икона. В хате было не уютно и пустынно.
Булавинов привстал и говорит мне, что «кушать у хозяйки нечего и приняла нас недружелюбно. Не дали и фуража для лошадей». Это меня задело. Я молча посмотрел на хозяйку, спрашиваю:
– Где хозяин?
– А хтой-ево зная у дворе иде-та… – отвечает нехотя и «по-кацапски».
Послал ординарца за хозяином. В окно вижу – идет молодой казак лет тридцати, в овчинной шубе и в «котах». Ремнями охвачены его онучи по икрам. Он прихрамывал.
Войдя в хату, снял шапку и молча сел на лавку около жены, у двери. Сел и молчит, словно в хате нет никого и его никто не звал. Я стою у стола и выжидаю. Но он молчит. Тогда начинаю я, но уже «с наплывом в душе»…
– Ты будешь хозяин?
– Я-а, – отвечает, не сдвинувшись с места.
– Такой молодой и уже хозяин?.. И даже две молотилки имеешь? – спрашиваю.
– А што-ш!.. Отец вмер, старший брат тоже… вот я и остался на готовое, – поясняет он с недружелюбием.
– Служил в Первом полку? – выматываю его.
– Не-е, ниспасобнай я да ета, и ни так важна, лишь бы была хозяйства, – распространяется он.
Я его «уже понял»… И тоном не повышенным, а тем, когда молчать нельзя, твердо говорю ему:
– Ну так вот что, хозяин. Между прочим, я казак станицы Кавказской, с вашими успенцами провел всю Турецкую войну в нашем 1-м Кавказском полку. Меня они хорошо знают. И тебя я хорошо «познал»… дымарь!.. («Дымарь» –