АНИКИЯ. Я шубу вашу взять могу? Тот рыжелисий мех, что ласково щекочет щеку, когда его накинув, не идешь, а плывешь как лебедь?
КЛЕОМЕНА. Да, можешь!
Аникия взвизгивает от восторга и достает из шкафа лисью шубу. Мирона с меньшим восторгом, но все же достает красное платье из шкафа, то самое, которое она уже примеряла.
КЛЕОМЕНА. Идите же и позовите Диомида! От нетерпения сгораю я, хочу скорей его увидеть!
МИРОНА. Неужто сердце ваше уже пленил тот уличный танцор? Одним лишь танцем?
КЛЕОМЕНА. Я не знаю! Но вся горю от жара, который ни минуты мне покоя не дает и тело все терзает. Трепещет сердце, когда я знаю, что сюда войти вот-вот он может. Его лицо перед глазами и руки сильные, те, которыми он в танце небо обнимал! И ноги его, черные от грязи, я целовать готова, после того, как видела, что ими он с землей и солнцем говорит в своем бессмертном танце! Идите же! Скорей его зовите!
Мирона и Аникия забирают царские подарки и уходят. Клеомена садится на кровать и пробует разные позы, в которых хочет встретить Диомида, но никак не выберет какую-то одну.
Входит Диомид и замирает возле двери, он в той же самой набедренной повязке. Клеомена застывает в неловкой позе, но потом царственно выпрямляет спину, протягивает руку и говорит, медленно и величественно.
КЛЕОМЕНА. Входи, танцор!
ДИОМИД. Войду, коль ты не будешь меня опять просить колена преклонить перед тобою.
КЛЕОМЕНА. Нет, о таком просить не стану. Твоя в том правда есть, что не хотел склоняться предо мною. Раз муж ты мне, а я жена, равны мы будем.
Диомид проходит в покои. Клеомена окидывает взглядом его голое тело.
КЛЕОМЕНА. Одежду царскую не принял ты?
ДИОМИД. Нет, и не приму. Одежды те лишь танцевать мешают. А я хочу готовым быть в любое время дня и ночи с землей и небом танцем говорить.
КЛЕОМЕНА. Тебя я понимаю. Я только что о том упоминала, что разговор твой с небом мне понятен был.
ДИОМИД. Я небеса молил в том танце, чтоб нам позволили друг друга обрести, царица.
КЛЕОМЕНА. И небеса тебя услышали. Теперь возьми свою награду!
ДИОМИД. Какую же?
КЛЕОМЕНА. Возьми меня, царицу! От страсти вся горю. Теперь ты мой, а я твоя. И с небом говорить мы вместе будем в танце, что на свет детей рождает. Иди же! Обними меня!
ДИОМИД. Нет, не могу.
КЛЕОМЕНА. Почему? Отказываешься от меня, хотя ценою жизни получил?
ДИОМИД. Не только нежных ласк ищу я, но справедливости.
КЛЕОМЕНА. Какой же? Для кого?
ДИОМИД. Для тех мужчин, что к смерти ты приговорила за грехи ничтожные пред женщинами. Помиловать прошу я тех, кто никогда насилия никакого над женщинами не совершал, но был приговорен лишь за слова жестокие.
Клеомена вскакивает с кровати и запахивает пеньюар.
КЛЕОМЕНА. О милости к преступникам ты просишь? Тогда и сам преступник ты!
ДИОМИД.