Такие этапы с середины лета стали постоянными. Среди заключённых только и разговору, что о создании лагерей с особым режимом. Неизвестность порождает слухи, один страшнее другого.
– С какой пересылки? Может, кто что знает? Сколько их?
– Да хрен с ними! Наверняка, опять одни по пятьдесят восьмой!
– Гляньте! Судя по ним, доходные все!
– Эт, глазастый какой! Чё, зенки на заднице выросли?!
Последняя колонна арестантов, что покидала плац, вдруг зашевелилась невпопад, сломала строй, грозя колодой развернуться по всему плацу.
– Тихо-о-о! Мать вашу! – заорал лагерный старшина. Подключились к восстановлению порядка надзиратели. На двух вышках стрелки закрутили прожекторами, упреждая малейшие волнения среди арестантов. Их слепящие лучи неустанно полосовали темноту.
– Строем, строем, кому говорят! Строем! – доносился трубчатый бас одного из лагерных старшин. Овчарки где-то в глубине лагеря срывали поводки, захлёбываясь в лае. Когда плац совсем опустел, молодой лейтенант Скрябин, дежурный по лагерю, приказал старшине, своему помощнику, занести в журнал время прибытия нового этапа, сам же направился скорым шагом к избяному строению – вахте, у которой уже топтались начальник конвоя и его заместитель. Офицеры поздоровались согласно уставу. Скрябин ещё издали узнал в крепко сбитом начальнике конвоя лейтенанта Шустова. Тот летом приводил два этапа на лагпункт, тогда и познакомились.
– Что-то зачастил к нам, – негромко сказал Скрябин, когда отошли в сторону.
Шустов тяжело вздохнул, дёрнул зябко плечами, всем видом показывая – служба, брат, что поделаешь! Были они практически ровесниками.
– Пересылки на Тайшете и Анзёбе переполнены. Из ангарских лагерей собирают и командируют к вам, «озёрникам»1 . Евстигнеев, говорят, в Управлении сутками сидит. И днюет, и ночует, – ответил Шустов, вытаскивая пачку папирос. Закурили.
– Одно не понятно, где их всех размещать, – озадаченно глядя на серую массу арестантов, тихо сказал Скрябин.
Сигаретный сполох отразился в его чёрных зрачках. Продолжая думать о чём-то своём, добавил:
– Там, в канцелярии, Канашидзе на ужин ждёт. Забегай!
– Добро! Тут сейчас утрясу всё и зайду.
Между тем изнурённые дневным переходом заключённые застыли у ворот лагпункта.
Вот для этих двухсот заключённых,