– Что происходит? – спросила Ангелика. Ужас сковал ее ледяными цепями так, что даже говорить было трудно.
– Другой путь.
Слова Атанасиуса послужили сигналом. Анежка выгнулась дугой, издав продолжительный и жуткий вой, после чего тело ее стало деформироваться, вытягиваясь и искажаясь. Одежда разорвалась, превратившись в длинные, ветхие лоскуты, спутанным ворохом висящие вдоль тела. Руки и ноги удлинились, добавив по нескольку суставов, изгибающихся в разных направлениях. Шея тоже вытянулась, отросли волосы, превратившись в лохмы, спадающие до самых ног. Они скрыли лицо, и теперь видно было только черный дым, который поднимался сквозь них оттуда, где прятались глаза.
Последней метаморфозой стала вторая пара рук, выросшая из плеч монстра. Обе пары оканчивались длинными пальцами, которые венчали трехфутовые, саблями изогнутые когти. Пражская Кормилица предстала в истинном своем облике, какой до сих пор видели лишь терзаемые кошмарами младенцы…
– Нас выбирают по зову крови, – вдруг произнес Атанасиус. – Мы можем помочь лишь тем, с кем ощущаем кровную связь. Если бы не моя связь с тобой, я не ощутил бы следа Анежки.
Слова эти, сказанные пред ликом чудовища, казались столь же неуместными, сколь и болезненно-сокровенными. Будто лишь теперь механическая кукла получила право и волю произнести их.
Чудовище с воем бросилось на них. Оттолкнув Ангелику, Атанасиус уклонился от страшных когтей, вцепился свободной рукой в лохмотья, подтянулся, забрасывая себя наверх, к груди монстра. Паучьи лапы сомкнулись на нем, заключая в смертельные объятия, – и все же клинок успел вонзиться в основание шеи, превратив торжествующий вопль в сдавленное хрипение. Огромная фигура взорвалась тьмой, густым чернильным дымом. Непроглядные клубы ударили Ангелику в грудь, отшвырнув на несколько метров, ослепив и оглушив. Сквозь звон в ушах, сквозь хриплый вой призрака и грохот рушащегося мироздания женщина все же слышала – едва заметный, исчезающий…
Скрип высвобожденных пружин.
Негромко скрипнули дверные петли. В мастерскую, тесную и сумрачную, проник луч слабого света. Он скользнул по загадочному внутреннему убранству, множеству механических частей из меди, дерева и стали. Ангелика, еще слабая после недавних потрясений, прошла к верстаку, где работал майстер Цвак.
Ничего не изменилось с ее последнего визита – только в застекленном шкафу стало на одну куклу меньше. Цвак заметил ее, поднял голову:
– А, дитя мое! Рад видеть вас в добром здравии. Как ваша дочь?
– Спасибо, майстер, с Анежкой все хорошо.
– Чем обязан вашему визиту?
Ангелика замерла. Она долго готовила себя к этому разговору, но сейчас ею вдруг овладела робость. Зачем все это? Зачем эти слова? Наверняка старый кукольный мастер знает