Когда я подъехала, они уже ждали нас возле дома. Лиз тащила за собой чемоданище, больше которого я в жизни не видела, и отпихнула руку Джима, когда тот попытался ей помочь загрузить его ко мне в багажник. Мне стоило бы обратить внимание на понимающую усмешку Джима, когда мы, словно по отмашке громадного красного флага, рванули вперед. В свое оправдание могу только сказать, что я не догадывалась о многом. Предполагала, что мы будем торговать чем-то вроде свечей, пластиковой посуды или разномастной косметики – всем тем, что Лиз любила. Стоило бы разузнать побольше. Или повнимательнее отнестись к надписи «будуарные забавы», выведенной изящными розовыми буквами на одной стороне чемоданища.
4. Горячий шоколад
– Это был мой самый любимый дядя… Добрая душа был наш дядя Вилли. Как мне его будет не хватать.
Я закатил глаза и допил остатки пива, слушая, как мой лучший друг Дрю, сидевший рядом за стойкой бара, старался охмурить одну из официанток.
– У-у-у, бедняжечка. И что? Печаль тебя томит? – сочувствовала ему та, охотно проглотив вранье и с удовольствием приглаживая толстыми пальчиками его шевелюру.
– Жить не хочется. Горю от печали фактически.
– Что ты сказал? Музыка орет, я не расслышала, – прокричала официантка.
Я хмыкнул и через ее голову глянул на Дрю, ловя его взгляд и всем своим видом давая ясно понять: «Ушам не верю, что ты мелешь?»
Она его в щечку чмокнула, он ее легонько по заднице шлепнул – и разбежались каждый в свою сторону. Дрю крутанулся на высоком сиденье, обратившись к бару лицом, и глотнул пивка.
– Дядюшка твой, Вилли, – не удержавшись, напомнил я Дрю, – два года как умер. И ты его терпеть не мог.
Он с маху грохнул стакан на стойку и повернулся ко мне лицом.
– Картер, ты разве забыл фирменные приемчики из «Незваных гостей»?[22] Печаль – это самое сильнодействующее в природе возбуждающее средство, дружок.
Дрю был моим лучшим другом с детского сада, и все ж порой его мудрые суждения меня поражали. Тот факт, что он к тому же был другом надежным и сидел здесь в тяжкую для меня минуту, помогал мне смириться с его глупостью и не обращать внимания на то, что вел он себя по большей части несносно, с замашками шлюхи мужского рода.
Дрю взмахом руки подозвал бармена и заказал две текилы. Если так и дальше пойдет, то я домой на карачках добираться буду. Внутренние органы у меня уже отказывались принимать спиртное, бежавшее по артериям вместо крови, и я отлично разбирал, как маленький человечек, сидевший в моем мозгу, нашептывал: «Остудись, малыш, остудись» – и делал все, чтоб у меня в глазах плыло.
Мы с Дрю оба работали на одном автозаводе, недавно нас перевели с завода