– Одалживаться у него не могу. И так он меня со дна поднял. Не тот разговор ты затеял. Моё условие…
– Я не могу развестись с женой!
– Шагай, давай! Поспеши! – Варвара засмеялась. – Только ничего не выйдет. Она, может, и блаженная, и зла на тебя не держит, но ты порушил её гордость, ты разбил её…
– Что «разбил»? – жалким голосом кинулся за спасением к Варваре.
– То, что здесь. – Варвара ткнула себя в грудь. – Ты ушёл от неё, ты удивил её, ты вышиб почву из-под неё, ты сломал её жизнь, перевернул. Она уже не такая. И не по той дороге она дальше пойдёт, нет.
– Откуда вы знаете? Какие слова вы, оказывается, знаете, Варвара Родриговна…
– Каждую ночь красивые фильмы смотрю, а память у меня нетронутая. Одна культурная так бывшему мужу и сказала: «Ты порушил мою гордость, ты разбил мою душу, ты вышиб почву из-под моих ног, сломал жизнь».
– А я думал, вы такая умная и наблюдательная… – Алесь вдруг устал. И от того, чем оглушила его Варвара, и от тех голосов, что звучат в нём, и от той работы, что происходит внутри, и оттого, что проговорился Варваре, что Лиза не состоялась как актриса. А она состоялась. И от того, что предал Лизу, и она сейчас без его помощи.
– Я не умная, я восприимчивая. Идём, Алесь Леонидович, к моему нотариусу, она составит разводную бумагу. И я сама поеду к твоей жене за подписью. И с писулькой от тебя: так и так, надо нам с тобой развестись.
– Нет! – прошептал Алесь.
– А тебя никто не спрашивает. Это моё условие. Или сию минуту катись к жене, если она примет тебя, и пекись об ней, или к моему нотариусу…
Когда Лиза вернулась от Петра, Мальчик сидел на полу, спиной прижавшись к брюху Грифа. Гриф не шевелился, лишь улыбнулся ей и мягко шлёпнул хвостом по полу.
– Рассказали две сказки, по очереди с бабкой читали стихи. Гога тоже прочитал новогодние, – отрапортовал отец.
У неё вырвалось:
– Он не Гога, папа, пусть будет Жора! Пожалуйста!
– А ещё Жора сказал: она бьёт его часто, – шепнула Лизе мама.
– Это мы с тобой видим!
Лиза рассказала о встрече с юристом.
Известие о создании детского дома родители приняли в штыки. У отца обнаружился скрипучий незнакомый голос:
– Возражений несколько! Вернее, вопросы к тебе. Ты справишься с ответственностью за жизнь нескольких детей? Ты осознаёшь, что ставишь крест на себе и жизни собственной? Сама-то ты не собираешься родить своего?
– Ты, в самом деле, бросаешь театр? – Мать попыталась мягким тоном забить скрежещущий голос отца. – Мы с папой согласны с твоим режиссёром: ты родилась актрисой, ты – большая актриса! Я помню каждое слово твоих героинь и каждое выражение лица!
А Лиза села рядом с Жорой, не сводящим с неё глаз, и тоже прижалась к брюху Грифа.
– С кем ты дружишь? – спросила она.
– Гриф умеет б-бегать!
– При чём тут Гриф, Жора? –