– Как я и советовал. Когда вы объявились в Гааге, беременная, все, включая короля и Этьенна, решили, что ребёнок от д’Аркашона. Когда же вы разрешились здоровым младенцем, все сочли, что вы – редчайшая особь, способная сочетаться с представителем рода де Лавардаков и не передать ребёнку пресловутые наследственные изъяны. Я, как мог, распространил этот миф по другим каналам.
– Вы о том, что выкрали мой дневник, расшифровали и отдали королю?
– Неверно по всем пунктам. Дневник выкрал д’Аво – или выкрал бы, не прискачи я в Гаагу и не возьми дело в свои руки. Я не столько расшифровал ваши заметки, сколько сфабриковал беллетризованную версию. А поскольку и я, и все мои труды принадлежим монарху, я не столько отдал их его величеству, сколько привлёк к ним его величества внимание.
– Вы не могли привлечь внимание его величества к чему-нибудь иному?
– Мадемуазель, многие знатные люди видели вас разъезжающей с явно шпионской миссией. Д’Аво и его приспешники делают всё, что в их силах – а сил у них много, – дабы втоптать вас в грязь. Если бы я привлёк внимание его величества к чему-то иному, вам бы это не помогло. Я же представил его величеству отчёт о ваших действиях, весьма смягчённый по сравнению с тем, что мог сообщить д’Аво, и одновременно укрепил убеждённость в том, что отец ребёнка – Этьенн де Лавардак д’Аркашон. Я пытался не обелить вас – это было невозможно – а лишь минимизировать ущерб. Я боялся, что кого-нибудь пошлют вас убить либо выкрасть и доставить назад во Францию…
Он осёкся, поняв, что допустил оплошность.
– Э…
– Да, мсье?
– Такого развития событий я не предвидел.
– И потому так нескоро сюда добрались?
– Как я уже говорил, у королевского криптоаналитика много обязанностей, и ни одна не требует моего присутствия в Дюнкерке. Я приехал, как только смог.
– Вы приехали, как только я разбудила вашу ревность лестными отзывами о лейтенанте Баре.
– Так вы признаёте свою уловку!
– Я ничего не признаю, ибо он и впрямь достоин любых похвал, и всякий здравомыслящий мужчина не может не чувствовать к нему ревность.
– Затрудняюсь вас понять, – сказал Россиньоль.
– Бедный Бонбон!
– Прошу вас не иронизировать. И не называть меня этим нелепым именем.
– Так что же затрудняется понять величайший криптоаналитик мира?
– Сперва вы описываете его как буканьера, корсара, который овладел вами силой…
– Не мной, а кораблём, на котором я плыла, – выбирайте выражения, мсье!
– Потом, когда вам понадобилось разжечь мою ревность, он превратился в учтивейшего рыцаря морей.
– В таком случае, я всё объясню, ибо никакого противоречия нет. Однако прежде снимите плащ и давайте устроимся поуютнее.
– Второй смысл отмечен, но прежде, нежели мне станет до опасного уютно, скажите, как вы оказались в резиденции маркиза и маркизы