Девушка сидела ни жива ни мертва, совершенно сбитая с толку и не понимая, что происходит. Король же вдруг оторвался от нее, взял со столика маленькие ножницы. Он ухватил ночнушку девушки в области ее соска, скрутил ткань и… обрезал ее в этом месте ножницами. Образовалась дырочка, в которую тут же высунулся сосок, мгновенно собравшийся в тугую горошинку. Затем король сделал тоже самое с ночнушкой на другой груди девушки. Теперь она сидела в своей наглухо закрытой ночнушке с приоткрытыми плечами и торчащими сосками. Королю явно очень нравилась такая модель ночной сорочки и он любовался торчащими наружу сосками.
– В-в-ваше величество! – прохрипела девушка.
– Антуан, наедине зовите меня Антуаном.
– Хорошо, Антуан, – согласилась девушка, не зная, что еще сказать.
Элиза чувствовала себя странно. Примерно также она чувствовала себя после тех неприличных снов. Внизу живота ощущалось какое-то волнение, руки подрагивали. Потом до нее вдруг дошло, что это – возбуждение. То самое возбуждение, о котором писали в дамских романах, которые ей запрещала читать тетушка.
– Мне жарко, – сказал король и снял камзол, под которым была лишь тонкая белая рубашка.
Элиза чувствовала жар его тела через эту рубашку и почувствовала, что и ей становится жарко. Возможно, это был эффект от глинтвейна, а может быть, еще что-то.
Король поднес к ней чашку с недопитым глинтвейном и сам стал ее поить. От алкоголя или возбуждения. а может быть, и от того, и от другого, в мысли девушки стали тягучими и медленными. Она не могла ни на чем сосредоточиться, полностью поглощенная своими ощущениями. Поставив на столик чашку из-под уже допитого глинтвейна, Антуан снова приник губами к ее губам, взявшись одной рукой за торчащий в дырочку в ночнушке сосок. Девушка услышала стон и даже не сразу поняла, что это она стонет. Она сама не заметила, как стала отвечать на поцелуи короля, которые становились все более настойчивыми и властными. Сжатому пальцами соску было немного больно, но при этом очень приятно. Это было особо удовольствие на грани боли и наслаждения. Антуан освободил губы Элизы и спустился лицом ко второму свободному от кани соску. Он захватил его губами и начал посасывать. Девушка запустила пальцы в его волосы, прижимая к себе его голову и стонала уже во весь голос.
Свободной рукой король взял ее руку и положил себе на грудь. Девушка начала гладить его грудь, плечи и вдруг почувствовала дикое желание избавиться от этой рубашки, потрогать его тело без препятствий. Дрожащими руками она начала расстегивать рубашку, но пальцы не слушались. Тогда Антуан сам, не особо церемонясь, рванул рубашку, пуговицы разлетелись в стороны, а король