Он снова попытался что-то сказать.
– Ш-ш-ш, – сказала она и прибавила на «общем» языке, хотя и с легким акцентом: – Лежи спокойно, господин мой. – Она осталась рядом и сама ответила на его незаданный вопрос: – Это замок Бренья. Ты пришел сюда с еще одним человеком по снегу, с высоких гор. Ты чуть не умер и до сих пор еще очень болен. У нас еще будет время поговорить…
Да, времени было достаточно, и оно текло как бы мимо него под мирный шум дождя.
На следующий день, а может, чуть позже, пришел Яхан, очень исхудавший, прихрамывающий, с незажившими еще следами обморожения. Но еще более странным была в нем новая манера вести себя – какая-то униженная покорность. Они немного поговорили, и Роканнон спросил, сам смущаясь:
– Ты что же, Яхан, боишься меня?
– Я постараюсь не бояться, господин мой, – заикаясь, пообещал юноша.
Когда Роканнон смог встать и спуститься в парадный зал замка, тот же благоговейный ужас был написан на всех лицах, что обернулись к нему, хотя все это были смелые и великодушные лица. Золотоволосые, темнокожие, высокие люди – старинная раса, от которой впоследствии отделилось и племя ангьяр, откочевавшее на север по морскому побережью. Это были настоящие лийяр, Хозяева Земли, самые древние обитатели этих южных предгорий и холмистых равнин.
Сперва он решил, что кажется им странным из-за своей внешности – темных волос, светлой кожи, – но Яхан был таким же, а Яхана они совсем не боялись. Хотя и обращались с юношей как с равным, что необычайно радовало и смущало бывшего раба из замка Халлан. А вот с Роканноном они обращались как с верховным правителем, чуть ли не как с божеством.
Единственной, кто разговаривал с ним, как с обыкновенным человеком, была Гейн, невестка и наследница старого хозяина замка, вдовствующая уже несколько месяцев; ее светловолосый маленький сынишка бо́льшую часть дня находился при ней. Ребенок был застенчивым, однако Роканнона совсем не боялся, напротив, очень к нему привязался и вечно задавал множество вопросов о горах, о северных землях, о море. Роканнон старательно отвечал. А мать мальчика всегда внимательно прислушивалась к их разговорам, безмятежная и ласковая, как солнечный свет, и порой оборачивалась, чтобы улыбнуться Роканнону, и лицо ее было так хорошо ему знакомо, хотя здесь он увидел эту женщину впервые.
Наконец Роканнон не выдержал и спросил Гейн, что они, собственно, думают о нем в замке Бренья, и она ответила честно:
– Они думают, что ты бог.
И употребила то самое слово, которое он давно уже взял на заметку, еще в толенской деревушке: педан.
– Но я вовсе не бог! – сказал он чуть ли не сердито.
Она даже рассмеялась.
– А почему они так решили? – продолжал допытываться он. – Неужели боги лийяр все седые, со скрюченными, изуродованными руками?
Лазерный луч, которым все-таки успел поразить его вертолетчик, разворотил ему правое запястье, так что он практически не мог управлять всей рукой.
– Почему