Дикарка для Хулигана. Настя Мирная

во время секса. – разжав объятия, отходит к окну и смотрит на смазанную дождевыми потоками улицу. – Именно так я расслабляюсь, чтобы не срываться в жизни. Я делаю больно тем, кого трахаю. А знаешь почему? – моего ответа не ждёт, тут же продолжая с мрачным смешком. – Потому что я – чудовище. Мне нравится причинять боль. Нравится, когда меня боятся. Я люблю видеть ужас в их глазах. Поэтому и сказал тебе ещё тогда, что ебу только тех, кто готов это принять. Теперь ты понимаешь, почему я ушёл? Чтобы защитить тебя от себя. Потому что ты – другая. С виду бесстрашная, сумасшедшая оторва, но, блядь, такая нежная и мягкая внутри. Девочка, которую можно только любить, беречь, защищать. С которой надо заниматься любовью. О которой надо заботиться. Я не способен на это. Я люблю душить девок, когда вколачиваю в них член. Смотреть, как синеет лицо. Чувствовать, как они задыхаются. Держать их жизнь в своих руках. Как только возбуждаюсь, теряю контроль. И это далеко не всё. Я хочу слышать их крики и мольбы. Понимаешь, Ди? Ты, блядь, понимаешь, что я за животное?! – последнее уже криком на обороте.

      Глаза в глаза. В его зрачках такая боль и ужас, что я на время забываю о страхе, вызванном его признанием. Я и раньше знала, что во время секса с ним что-то происходит, но и представить не могла, что всё настолько запущено, страшно, опасно.

      Как бы меня саму сейчас не затягивало в пучину паники, понимаю, что не могу его оставить. Не только в этот момент, но и вообще. Потому что люблю его, каким бы он ни был. Я не могу бороться со своим сердцем, но могу бороться с его монстром. Я не отдам ему Егора. Он мой.

      Пытаюсь сделать шаг к нему, но меня будто парализует. Горло стягивает спазмом. Я едва дышу, а сердце и вовсе перестаёт биться. В голове невнятный гул. По конечностям летит не только внутренняя, но и визуальная дрожь. Меня не просто колотит, а физически трясёт.

      – Вот теперь ты боишься. Правильно, Диана. Ты должна бояться. Оденься, – бросает на кровать рубашку, которую я собиралась надеть, – отвезу тебя домой.

      Достаёт из шкафа сухую одежду и спускает мокрые штаны. Одевается как ни в чём не бывало, даже не глядя на меня. Будто меня здесь нет.

      Но так просто он от меня не избавится.

      Сжимаю кулаки, собирая в них всю силу и смелость, которые у меня и есть, пока боль в ладонях не преодолевает возможный предел терпения. Забиваюсь кислородом, наполнив лёгкие до края. Поднимаю голову вверх, а в глаза заталкиваю решимость и то, что Егор отказывается принимать, но и скрыть я это не способна.

      – Я не боюсь. – выбиваю тихо-тихо.

      – Что? – рычит, перестав застёгивать рубашку.

      Замирает с полувдетой в петлю пуговицей. Заторможенно моргает, но не переставая скрипит зубами.

      Всего на мгновение я вижу в его зрачках отражение того монстра, с которым столкнулась и которым он и сам себя зовёт, но его быстро топит поток боли, отчаяния, страха и одиночества.

      Мама всегда говорила, что у меня очень сильно развитое чувство эмпатии, но я заявляла, что мне это нафиг не надо. Теперь жалею, что не пыталась понимать других людей раньше, чтобы сейчас можно было без ошибок распознать все эмоции