– Nefert, nefert! Прелесть, прелесть! – восхищался Тута. – А ты что морщишься? Не нравится?
– Знаешь сам, господин мой, – ответил художник спокойно, но все же не так, как хотелось бы, – мы, люди Черной-Земли, не любим Очень-Зеленого. В море плавать – в горе плакать. На земле – боги, а в воде – бесы.
И, подумав, прибавил:
– Милости твоей не в обиду будь сказано, может быть, и все-то мастерство ихнее – нечистое, бесовское.
– Умный ты человек, Юти, а какой вздор мелешь!
– Нет, не вздор…
– Вздор! Я вашего брата, художника, насквозь знаю. Все вы завистники. Сам не можешь сделать так, вот и завидуешь. Погоди, ужо напишу государю, чтоб оставил тебя здесь, у морских бесов, на выучку! – рассмеялся Тута: любил дразнить старика.
Что-то сверкнуло в глазах Юти, но тотчас потухло. Тутанкамон был для него старшим, а старших он чтил, как всякий добрый египтянин.
– Если его величеству будет угодно, пойду и к бесам на выучку, – ответил смиренно и, по придворному чину не поцеловал, а только понюхал руку сановника.
Подошел к принесенному давеча, вместе с сосудами, деревянному ящику; выдвинул сбоку дощечку и вынул два изваяньица: скачущего быка из гладкой, темной бронзы, и человечка из слоновой кости, подвешенного над спиною быка на волоске, почти невидимом, между двух столбиков с перекладиной.
Юти толкнул человечка пальцем, и он закачался, описывая дугу полета над скачущим быком, как будто перепрыгивал, перелетал через него, подобно священным плясунам-акробатам в бычьих играх на Кносском ристалище.
Глядя на жадно-вытянутое, как стрела, летящее тело его, вдруг вспомнил Юти то странное чувство, какое бывает во сне, когда летаешь и удивляешься: почему же раньше не знал, что можно летать?
– «Полетим, говорят, сделаем крылья и полетим – будем, как боги», – подумал он вслух.
– Кто это говорит? – спросил Тута.
– Дэдалы.
– Какие дэдалы?
– А хитрецы здешние. Великий Дэдал сделал восковые крылья сыну своему, Икару, и полетел мальчишка в небо, да сшалил, поднялся слишком близко к солнцу; воск растаял, и шалун упал, расшибся до смерти. «А мы, говорят, лучше сделаем и полетим как следует».
– А ты что думаешь? И полетят: они могут, они все могут! – опять восхитился Тута.
– Полететь-то полетят, да куда?
– Как куда? В небо.
– То-то, в небо ли?.. Милость твоя сегодня ночью крепко спать изволила?
– Крепко. А что?
– Ничего не слышал?
– Нет… Погоди-ка, что-то было. Гром, что ли?
– Гром, да не на небе.
– А где?
– Под землей. Это, говорят, здесь у них часто бывает, перед тем, как земле трястись… Купца железного знать изволишь?
– Таммузадада? Как же. Железо у него торгую, да запрашивает дорого. Ну, так что же купец?
– А вот что: «Недаром, говорит, земля под ними трясется