Никогда. Карола Мартинес Арройо

Перед нами ехал катафалк, в нем – гроб, а в гробу – моя мама. Не катафалк, а матрешка.

      Приехали на кладбище. Я удивилась, потому что представляла себе кладбище по-другому, где-нибудь в лесу, как в кино. Нет, мы приехали на то же самое кладбище, где лежит прабабушка. Непонятно: раз маму кремируют, зачем ехать на кладбище? Спрашивать у бабушки не хотелось – Мэгги услышит.

      Катафалк остановился, гроб достали из машины и погрузили на каталку. Потом мы дружно, как по команде, пошли в обратном направлении.

      Подошли к белому зданию, я засмотрелась на высоченное старое дерево, которое сильно раскачивалось от ветра. Мы шли медленно, потеснее прижавшись к папе. Помню белую лестницу, ступени все в дырочках и стертые по краям.

      Остановились, дедушка поднялся на несколько ступенек и объявил о том, что папа хочет сказать несколько слов. Папа заговорил, голос его становился все тише и тише, слов было почти не разобрать, и я поглядела на Мэгги; она что-то бормотала себе под нос, заставляя плясать пластиковую игрушку в руках. Не помню, как долго папа говорил, но под конец своей речи он спросил: «Почему же ты ушла?». Мама бы посмеялась над такой пошлостью и ответила бы: «Никуда я не уходила – я умерла». Она всегда внимательно относилась к значению слов. Как-то раз за обедом она сказала мне:

      – Если ты называешь вилку «штуковиной», она перестает быть вилкой, – и наколола ломтик помидора для Мэгги.

      – Вилке все равно, она не живая, – возразила я.

      – Вещи оживают, когда мы называем их, как стромфий, например.

      – Такого нет.

      – Он только что появился, потому что я его назвала. – Мама доела, что осталось на тарелке Мэгги.

      Я попыталась разобрать, что говорят гости; слово взяла мамина однокурсница. Потом повисла тишина и все посмотрели на меня. Бабушка Нильда ткнула меня локтем, но ком в горле не давал мне нормально дышать. Позади возникли несколько маминых одноклассников, поэтому я потупилась и замерла.

      К папе подошел совсем старенький господин и кивнул. Папа прильнул к каталке, провел рукой по гробу, обнял его; бабушка взяла папу за руку, и он медленно отпустил каталку. Господин взялся за нее и покатил ко входу в здание.