«Так вот он какой».
Император Альдеварра вёл себя так, будто от каждого его движения казна пустела на одну монету. Он замер на крыльце и позволил себе лишь один короткий кивок. Царь Агарашт потоптался на месте, вскинул руки: ему пришлось вытянуться на носках, чтобы возложить корону Ашмазиры на серебристую макушку Валендиара. Последний осторожно поправил сползший на лоб обруч и вновь замер.
– Благодарю вас, владыка Агарашт, – магия разнесла сиплый голос императора по площади вместе с заученными, едва различимыми ашмазирскими словами. – Не каждому царю хватит мудрости сделать выбор, который порадует его народ, а не его же собственную гордость. Да пребудут с вами боги.
Сам народ так не считал. Озадаченность ашмазирцев переросла в осторожное возмущение, когда они узрели, как корона их родной земли блестит на чужой, блёклой голове. Всё громче и громче становились упрёки горожан, а заместо вздохов уже прорезались недовольные выкрики.
– Змей тебя пожри, – сквозь зубы выговаривал отец. – Предатель.
Он сжимал кулаки, а немигающий взгляд направил на сверженного царя, который теперь стоял на шаг позади Валендиара и клонил голову. Брейхи Бенезил покрылся крупными каплями пота, и каждая жила в его шее превратилась в тугой канат, но всё же он не решался кричать, как остальные.
Молчали задние ряды, как и те, кто ближе всех стоял к альдеваррским солдатам. Зато зашлись воплями ашмазирцы, что стояли в самом центре площади – надеялись, видимо, что в толпе не разглядеть, кто именно выплёскивает гнев и оскорбления.
– Позор! – кричали десятки голосов.
– Чтоб вы сдохли! – добавляли другие: не такие многочисленные, но куда более громкие.
– Долой Альдеварр! – воскликнул рослый мужчина, запрыгнув на плечи друга.
Император покачал головой и вальяжно повёл правой рукой. В едином порыве строй его солдат наставил копья на толпу и сделал шаг вперёд. Взвизгнули первые ряды, попятились задние, но крики средних лишь зашлись с новой силой.
– Папа, – пропищала Итаки, схватив отца за рукав.
Брейхи Бенезил кивнул и жестом велел семье следовать за ним.
Густое столпотворение превратилось в бурлящий поток, подобный покрытому волнами озеру Ашамази во время бури. Эши лавировал между взволнованными телами горожан, несущихся к выходам с площади. Никто не смотрел под ноги, не заботился о том, чтобы не растоптать соседа. На его глазах грузный старик в одежде торговца снёс испуганную девчушку лет семи. Пока та, зарёванная, пыталась встать, ещё три пары ног втоптали её в камень.
Эши крикнул, взывая к осторожности остальных, и бросился к девочке. Он тянул руку, не спуская глаз с её лица, на котором грязь и слёзы