Смерть Богов (Юлиан Отступник). Дмитрий Мережковский. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Дмитрий Мережковский
Издательство: Паблик на Литресе
Серия: Христос и Антихрист
Жанр произведения: Историческая литература
Год издания: 1896
isbn:
Скачать книгу
чтобы накормить народ. И что же, что бы это было, добрые люди – ну, как вы думаете, что? Пыль из Александрии, особенная, розовая, ливийская, для натирания атлетов, пыль – для собственных придворных гладиаторов цезаря, пыль вместо хлеба? Разве это хорошо? – заключил он, делая негодующие знаки ловкими воровскими пальцами.

      Агамемнон подталкивал товарища:

      – Спроси имя. Имя!

      – Тише… нельзя! Потом…

      Чесальщик шерсти заметил:

      – У нас, в Селевкии, еще спокойно. А в Антиохии предательства, доносы, розыски…

      Красильщик, который в последний раз лизнул мальву и отбросил ее, убедившись, что она потеряла вкус, проворчал себе под нос мрачно:

      – А вот, даст Бог, человеческое мясо и кровь будут скоро дешевле хлеба и вина…

      Чесальщик шерсти, горький пьяница и философ, тяжело вздыхал:

      – Ох-ох-ох! Бедные мы людишки! Блаженные олимпийцы играют нами, как мячиками – то вправо, то влево, то вверх, то вниз: люди плачут, а боги смеются.

      Товарищ Агамемнона успел вмешаться в разговор. Ловко, как будто небрежно, выспросил имена; подслушал даже то, что странствующий сапожник сообщил на ухо чесальщику о предполагаемом заговоре среди солдат претории. Потом, отойдя, записал имена разговаривавших изящным стилосом на восковые дощечки, где хранилось много имен.

      В это время с рыночной площади донеслись хриплые, глухие, подобные реву какого-то подземного чудовища, не то смеющиеся, не то плачущие звуки водяного органа: слепой раб-христианин за четыре обола в день, у входа в балаган, накачивал воду, производившую в машине эти смешные и плачевные звуки.

      Агамемнон потащил спутников в балаган, обтянутый, наподобие палатки, голубою тканью с серебряными звездами. Фонарь озарял черную доску – объявление о предстоящем зрелище, написанное мелом по-сирийски и по-гречески.

      Внутри было душно. Пахло чесноком и копотью масляных плошек. В дополнение органа, пищали две пронзительные флейты, и черный эфиоп, вращая белками, ударял в бубны.

      Плясун прыгал и кувыркался на канате, хлопая в лад руками. Он пел модную песенку:

      Huс, huс convenite nunc

      Spatolocinaedi!

      Pedem tendite,

      Cursum addite. [2]

      Этот худой курносый плясун был стар, отвратителен и весел. С бритого лба его струились капли пота, смешанного с румянами; морщины, залепленные белилами, походили на трещины стен, у которой известка тает под дождем.

      Когда он удалился, орган и флейта умолкли. На подмостки выбежала пятнадцатилетняя девочка, чтобы исполнить знаменитую, до безумия любимую народом, пляску – кордакс. Отцы церкви громили ее, римские законы запрещали – ничто не помогало: кордакс плясали всюду, бедные и богатые, жены сенаторов и уличные плясуньи.

      Агамемнон проговорил с восторгом:

      – Что за девочка!

      Благодаря кулакам спутников, он пробился в первый ряд.

      Худенькое, смуглое тело нубиянки обвивала, только вокруг бедер, почти воздушная, бесцветная ткань; волосы подымались над головой мелкими, пушисто-черными


<p>2</p>

Эй, вы! Соберем мальчиколюбцев изощренных!

Все мчитесь сюда быстрой ногой, пятою легкой… (лат.)