– Ты, Палыч, сюда как, надолго к нам или нет?
– Поживу пока. Видно будет.
– Ага, понятно. А всё ж таки, скажи нам, ответь землякам, каким там местом в Москве этой вашей, учёной, думают, когда мы здесь, всем селом, спокойно напрочь загибаемся, а? Мы ж при Советах большим селом были, богатым селом… Ты должён помнить, большой уж был… Вечными передовиками были. Область кормили…
– Да что там область, – перебила местная «Голова». – Край вытягивали, план перевыполняли. А сейчас что? Куда всё делось? Куда ушло, а?
– Да, куда ушло, ну, скажи нам, куда делось? – повторив, сверкая глазами, глыбасто надвигался на меня через стол Матвей Васильевич Звягинцев. Тоже мой родственник, по дальней маминой линии, бывший завгар, ныне, говорит, охотник: «только для собственного прокорма охотник», как он представился.
– Куда-куда, будто сам не знаешь, – привычно перебивая, тема эта была видимо всегда здесь открытой, больной, на ней точки не ставили, легко ответила за меня бывшая библиотекарь, ныне местная исполнительная Голова, председательша, «командир и комиссар в юбке». – Пропили, проели и американцам продали. – С убеждённостью произнесла она. – Просрали, в общем, страну, прости Господи! – Глянув в мою сторону, извинительно добавила. – Я извиняюсь. – И вновь с прежним напором Звягинцеву и всем остальным. – А мы здесь, в глухомани, никому не нужные. Потому что старые, да больные. Вот и дожидаются они, пока мы лапти здесь все откинем. Землю нашу потом себе заберут, а детей с внуками нашими – на улицу, выкинут. Ясная картина. Куда уж ясней.
– Правильно Валентина говорит. Вон, уже и азиаты с кавказцами разными нас из дому вытесняют. Всё, падлы, скупили.
– Да что всё-то, что?
– Всё!
– А кто им, скажи, подписал разрешение на аренду для торговли на нашей земле? Не ты ли, а? Ты! Местная власть! Значит, ты против народу, значит, власть – предатели!
– Это я предательница? Я?! – В сердцах вскочив, шумно возмутилась председательша, но остановилась, упала на стул, взяла себя в руки, даже вроде согласилась. – Ладно, пусть так! А что я могу сделать, если закон это разрешает. Вы же не хотите работать: лодыри, да пьяницы, а они хотят.
– Это мы-то не хотим? – Едва не в голос возмутились мужики.
– Мы то?!
– Да какие они работники, какие?
– Торговля прогнившими овощами, шашлыками из собачатины, да водкой палёной… Это ты работой называешь?! – наседал возмущённый Василий Митронов.
– Разговор не о тебе, – отмахнулась председательша. – Ты, я знаю, работаешь. Да и то, если б я не дала разрешение на аренду, не было бы и этой торговой точки вашей, и ты был бы, как и все, тоже безработный.
– Да я… Да я… Я! – от такой несправедливости Митронов дар речи даже потерял.
– Ага, ты! – Отбиваясь, рубила правду-матку председательша. – Тоже бы с утра до ночи кукарекал от безделья со всеми, как тот осипший петух тётки Настасьи…
– А я позавчёра и сварила уж… – как бы между прочим, с дальнего угла стола заметила бабка