– У меня серьезные намерения, – вкрадчиво шептал Кубыкин, обнимая Веру за плечи.
– Куда серьезнее! Все мое новое платье измял, – иронизировала она, делая вид, что не понимает его намеков.
Тогда Кубыкин, вероятно, подгоняемый мыслью, что вечер может пройти даром и улучить подходящий момент потом будет еще труднее, с дрожью в голосе произнес:
– Вера, ты согласна быть моей женой?
– Ты что, Кубыкин? Так сразу? У нас же ничего не было, – выпалила Вера, хотя в душе ликовала: она ведь ждала этого предложения!
– Наверстаем, – решительно заверил Кубыкин.
Вера рассмеялась. Но он не шутил, он хотел вполне ясного и определенного ответа.
– Ты согласна? – он торопил, подсказывая условия: – Шутки шутками, а ведь и вправду – скоро распределение. А там, если расстанемся, уже не наверстаешь…
Вера ответила не сразу, и пока она медлила, Кубыкин, должно быть, пережил мученическую минуту ее господства. Он ждал, оцепенев, сидел на кровати, положа руки себе на колени, и металлическая кроватная сетка боялась даже пискнуть.
– Да, Кубыкин, – шепнула наконец Вера.
И он, словно бы воспринявший слова Веры как упрек, тут же полез к ней целоваться и хотел тут же проявить свою страсть. А потом, когда в комнате вспыхнул свет, он почему-то прятал от нее глаза. Но Вере было весело и отчего-то радостно на душе. Она никогда потом не пожалела, что произнесла эти два слова «Да, Кубыкин».
Ей было с ним всегда легко. Она не ревновала его, он не предъявлял к ней каких-то завышенных требований, даже несмотря на свою ворчливость; они умели ладить – и отсюда, с этого лада, народилась их любовь. «Бесспорно, – впоследствии скажет себе Вера, я люблю его! Люблю, даже несмотря на все его причуды».
Да и причуды были не катастрофические, скорее, потешные. В день свадьбы в первую брачную ночь, пока Вера снимала с себя белоснежные невестинские наряды, Кубыкин успел заснуть, начал храпеть… И Вера даже его не разбудила, прикрылась одеялом, сладко зевнула и тоже в мгновение уснула – без всякой первой брачной любви.
…А теперь Кубыкин был далеко-далеко. Он – в хлопотах, в копошне, возможно, с молотком в руках на строившейся даче. Она же – здесь, в санатории, в райском месте.
Вера лежала на кровати, точнее – валялась в полном безделье. Вязание окончательно заброшено, книжные страсти французской романистки не привлекали, мысли кружились, как ночные мошки возле огня, вокруг недавней встречи с Виктором в лифте. «Я еще не дорос до вас», – эти слова – будто елей на душу. Вера уже полуосознанно простила наглую «приставучесть» Виктора в первые курортные дни.
Она еще не признала этого и готова была по-прежнему ненавидеть его, однако… Однако в лифте этот вероломный пройдоха переродился чуть ли не