Правда, процесс продлился недолго. Интересы двух стран столкнулись в Ливии, где Катар поддерживал исламистскую коалицию «Аль-Фаджр» («Рассвет Ливии»), а Египет – правительство в Тобруке и генерала Хафтара. Эмират отказывался сдавать свои позиции в бывшей Джамахирии и в ответ на усиление поддержки египтянами генерала Хафтара перебросил из Сирии «работавших» там ливийских боевиков на родину. Более того, ответом Египту называют и показательную казнь в Ливии 21 египетского христианина в начале 2015 года, а также начавшуюся там охоту за египтянами. Каир прямо обвинил катарцев в поддержке террористов, и эксперты говорили о возможном вводе египетских сил в Ливию для отстрела прокатарских исламистов, однако вторжение в итоге не состоялось.
Казалось, Катару должно влететь за «нарушение конвенции», однако «вынос тела» не состоялся. Саудовская Аравия промолчала. Спасение эмирата пришло из Сирии, где необходимо было консолидировать все силы для максимально быстрого свержения Башара Асада. 8 июля 2015 года состоялся саммит эмира и короля, на котором стороны согласовали все спорные вопросы. Сдерживание Ирана в Леванте для Эр-Рияда оказалось куда более важным, чем наказание уже потерявшего ряд своих зубов Катара. По крайней мере, в данный конкретный момент.
Активное участие в Сирии (прежде всего через спонсирование ИГИЛ) стало своего рода прикрытием для эмирата, позволило ему защищать свои позиции в регионе и наказывать врагов. Но цена за поддержание «сирийского щита» была высока – эмират фактически вынужден был полностью отказаться от «дипломатического щита», то есть от тесных отношений с западными странами. «Благодаря» ИГИЛ, превратившемуся в ИГ, из-под этих отношений была выбита имиджевая составляющая. Расползание ИГ по региону и серия терактов против западных стран сделали его в западном понимании абсолютным злом. Естественно, связанный с ней Катар автоматически становился частью этого зла. В результате