Тем временем заря протерла черные окна светом, и трое, расплатившись, вышли на улицу. Невдалеке от порога харчевни, прижавшись тощей спиной к стене, сидела женщина: ее щеки были раскрашены под цвет заре, но никто не взял ее на эту ночь – и только утренний холод, не заплатив ни гроша, шарил ледяными пальцами, пробираясь все глубже и глубже под пестрые тряпки потаскухи.
– Бедняжка дрожит, – прищурился Ниг, – но пока что не от страсти. Чего она ждет?
– Твоих поцелуев, Ниг, – толкнул его локтем Инг, – язва на ее губах соскучилась по тебе.
– Ну нет. Лучше ты скажи ей несколько слов в утешение.
Инг сострадательно наклонился к женщине:
– Дочь моя, не сгнив на земле, не процветешь на небесах.
Но Гни не дал ему продолжать. Пнув его ногой, он придвинулся к иззябшему существу и, порывшись в карманах, ни слова не говоря, вытащил ломоть хлеба и сунул ей в рот. Худые руки женщины тотчас же ухватились за край краюхи, проталкивая ее навстречу быстро зажевавшим зубам.
– Скажи, крошка, – улыбнулся Гни, с умилением следя за работой ее челюстей, – ну не правда ли, Бог сделал в лице дыру не для того, чтобы сквозь нее высыпать слова или заклеивать дурацкими поцелуями, а для того, чтобы человек – при посредстве ее – познал радость пищеприятия.
Хлебный ломоть долго не давал женщине ответить. Наконец трое услышали:
– Не знаю, право: в нашем ремесле – кто не целует, тот не ест. И не меня вам надо спрашивать, а идите вы вдоль берега вот по этой тропе, приведет она вас к пещере. Пещера не пуста: живет в ней мудрец-отшельник: он все знает – оттого все и бросил.
– Отшельников мы еще не пробовали. Пойдем, что ли? – И странствующий спор продолжал свой путь по извивам тропы.
А к закату дня опередивший спутников Гни сунул голову в тьму пещеры и спросил:
– Что пристало рту лучше: поцелуй, слово или еда?
На что из тьмы послышалось:
– Откуда роса – с земли или с неба?
– Говорят, с неба.
Подошли Инг и Ниг.
– С неба, – подтвердили они.
Недоумевая, Гни снова сунулся головой в тьму, и тотчас же что-то тяжелое ударило его в лоб, сшибло с ног и, выкатившись наружу, легло у входа в пещеру: это был обыкновенный чугунный горшок. Друзья осмотрели его и снаружи, и изнутри, но ответа в горшке не нашли.
– Спрашивайте теперь вы, – сказал Гни, держась за расшибленный лоб, – с меня довольно.
Отошли в сторону от входа в пещеру и решили заночевать, с тем чтобы утром продолжать путь. Горшок как упал на траву донцем кверху, так и остался лежать.
Первым проснулся Гни – разбудила шишка, вздувшаяся на лбу. В рассветном блеске он увидел сидевшего рядом с ним незнакомца. Незнакомец, приветливо улыбнувшись, спросил:
– К отшельнику?
– Д-да. И вы тоже?
Незнакомец