Антигидр. Мурат Юсупов

и увидел огромную как сверкающая сталь космоса ночь. Далекую,  галактику, живущую вроде бы рядом и даже иногда, словно соприкасающуюся и даже рожающую от него другую, но на самом деле такую же, непостижимую. А иногда она выплывала откуда- то из 7-8 века до нашей эры, в тунике, в образе поэтессы Сапфо. Что это? И от чего так сложно и просто одновременно, что не понять. А ей? Он смотрел на нее, и отвлекся. Взлетел  за пухом, и  дальше воспарил, в ровном шепоте, в смехе, плаче, кашле, вздохе. Казалось напрочь забыв, и, вычеркнув ее, вечно, что-то делающую не то, и не так,  то нервно ползающую с тряпкой, по дому, . Глядя на нее, он никогда б не подумал, что она может с легкостью убить, а потом съесть, хотя, все это время, с ним она только этим и занималась. Она его поедала живьем как самка богомола.

      10. В  безветренный день, на нее напала растерянность, и опьяняющая дымка укутала  глаза, и уши. Можно сказать, изыскано, а можно и грубо, так что  не могла найти причину, да и не искала, чтоб сопротивляться. И вообще, что за блажь плыть против течения плоти,  впав в забывчивость, и идти  вперед, не помня истинной цели, забыв имена, даты,  кофе, сигареты, орбит, прокладки, и весь набор данных, хоть как то оправдывающих ее местоположение, рядом с асимметрией чьего- то лица и двумя большими огромными сосками. В сравнении, со своими, в полутьме, казавшимися монстрами, но ей такие, и нравились. Ей стало приятно, и поэтому она сейчас делала наперекор всему . Не замечая  никакой явной симметрии лица, а только  неземное счастье, не укладывающиеся  не в какие ранее известные  формулы и схемы, кроме сексуально грешных, которые  не отпускали ее.

       Он же как и всегда раньше, шел прочь, надев  дешевые темные очки, купленные накануне в переходе у знакомого  за 50 рэ, хотя был вечер, но не хотелось никого видеть. Биджо, так он его звал, которому уже не первый месяц запрещали торговать в переходе, но он все равно торговал украдкой, потому что на самом деле был упертым абхазским мингрелом, или мегрелом сбежавшим от расправы абхазов, босым, но живым. Сейчас иногда думал, что лучше б этого не делал.

       Куда пойти? В тысячный раз идти по улицам, по которым еще мама за ручку водила. В один миг они вдруг перестали  казаться грязными,  а стали родными. До того что отчетливо  понял, что не расстроится как еще полгода назад, да что там, даже месяц назад, если узнает, что придется и дальше куковать на этих улицах, здоровым или не очень ходить по ним и потом когда то даже исчезнуть на них. Улицы вдруг стали родными, а родным многое прощаешь, даже грязь и неопрятность. Что изменилось? Что случилось? Неужели  устал на работе. Переработал. Или выручка  больше обычного? Не исключаю, что и из- за того тоже, но. И он  осторожно задумался, словно боясь навредить неосторожным предположением, тонкому и хрупкому, во многом надломленному существу, живущему в нем. В миллионный раз вспомнил о ней как о ноющей занозе, или оборванном заусенце и как казалось, праведный гнев снова подкатил к груди, и начал мутить. Что же это между нами? Да и что могло между нами, что у других нет, все тоже, самое, любовные