– Сир, – обратился Боцман к Капитану, – может, ну его к лешему, это Четвертое Море? Мы топим собственную надежду, пустая работа, одно разочарование, команда ропщет.
– Р-р-р-ропщет, – подтвердил Мажик, почесывая кривым клювом затылок моряка.
Жан и сам уже подумывал отказаться от надоевшей затеи, но вдруг догадка осенила его – пагубная мысль о победе над соперником не приводит ни к чему, это замкнутый круг.
«Марионетка» мирно покачивалась на волнах Моря Желаний, куда через тонкую стену страха незаметно просачивались воды Моря Мыслей. На той стороне его ожидал, подставив левый борт, додекаэдр «Кокон».
«Да, – подумалось Жану, – с желаниями в этом месте надо поаккуратней. А что, если я хочу не победы, а простой беседы с капитаном галеона?»
Стоило этой мысли промелькнуть в голове Жульера, как он, живой и невредимый, с шевелюрой морского ежа и единственной розовой иглой среди леса черных, тут же оказался в капитанской каюте «Кокона», полностью повторяющей по форме и само судно.
– Приветствую тебя, мой друг, – как всегда, дружелюбно произнес его визави, «морской еж» с иголками белого цвета, смахивающий на репейник, покрывшийся инеем в ноябре.
– Как я очутился здесь? – Жан был ошарашен своим перемещением.
– Вы взяли меня на абордаж, – улыбнулся «репейник». – И сейчас, пока ваша команда, коллега, опустошает трюмы «Кокона», мы можем поговорить, вы ведь этого хотели?
– Хотел, а о чем? – Капитан Жульер лихорадочно собирал в кучу копошащиеся внутри его головы мысли.
– О мыслях, – хозяин каюты засветился как лампочка из мира за дверью с русалкой.
– Прошу вас, – Жан устроился поудобней на предложенном кресле.
– Мысль об убийстве седлает кончик клинка, мысль о краже застревает в кармане жертвы, а вот мысль о любви, например, обволакивает предмет томления, как бы далеко он ни находился, – репейник-лампочка хитро улыбнулся и даже подмигнул Жану, – при этом равномерно распространяясь в мир вокруг любящего сердца. – Капитан «Кокона» взял циркуль, воткнул в карту и указал на точку от иглы: – Это ты, любящий. – Отведя ножку, коснулся грифелем другой точки: – Это он. – А затем очертил полный круг: – А это мир, который получит твою любовь к ней.
Жан задумался: «Кому послать мысль о любви? Маме, отцу, девочке Мари, а может, попугаю Мажику? Нет, пошлю свою любовь… самому себе».
– Но я здесь, значит, она сожмется в точку (проклятие всех себялюбцев) и станет ничтожной, – забывшись, произнес он вслух.
«Репейник» скептически заметил:
– Глубокая мысль, – но подсказал: – Пошли ее Жану Жувьеру, мальчику из Шато Тьерри…
Жан аккуратно прикрыл дверь и задвинул буфет на место, в последнее мгновение, пока еще боковина шкафа