Ночь прошла беспокойно. Несмотря на принятые перед сном таблетки, парень периодически просыпался, то от ощущения накатывающей тошноты, то от жара. Сон был не глубоким и на утро Ник не мог четко вспомнить что же ему снилось и снилось ли вообще. Он помнил только чувство беспокойства, как будто он сбежал от чего-то жуткого, но не мог вспомнить от чего именно. Сон растворился, а тревога осталась. Просыпаться было тяжело, возможно, что принятые перед сном лекарства все еще продолжали действовать, но заснуть уже не получалось, поэтому Ник понял, что нужно вставать. На завтрак он как всегда приготовил себе чашку крепкого кофе и пока напиток остывал, парень пошел в ванную. Стоя перед зеркалом с зубной щеткой в руке, Ник рассматривал свое отражение в зеркале. Накануне он совершенно не пил алкоголь, но его лицо выглядело уставшим и помятым, а под ярко голубыми глазами стали заметны синяки. Патчи для глаз должны были исправить это дело. Открыв новую упаковку, он аккуратными движениями разместил кусочки ткани под глазами, появилось ощущение прохлады и вроде бы даже появилось немного бодрости. Ник уперся руками в край раковины и наклонился ближе к своему отражению. Из зеркала на него смотрело трусливое и уставшее существо, холодный бездушный взгляд прорезал саму материю пространства, если глаза и правда были зеркалом души, то этим глазам было нечего отражать. В них не было ни блеска, ни жизни, в них не отражался свет, они были матовыми, мертвыми, холодными, как стекло. Он никогда не плакал, возможно, только в детстве, еще до того, как его глаза навсегда угасли. Он пытался вспомнить, когда же он последний раз в своей жизни проливал слезы. На ум приходили воспоминания о родителях. Приемных родителях. Его приемная мать была строгой женщиной, возможно, она старалась быть хорошей по началу, но, похоже, что она так и не смогла полюбить не родного ребенка. Она очень хотела выглядеть состоявшейся женщиной в глазах общества. Она считала, что женщина без детей не имеет права называться