В пятницу после уроков Люба пошла по поручению матери к Таисии Федоровне с двумя тяжёлыми сумками, набитыми мандаринами и халвой (гостинцы от старшего брата). Таисия Фёдоровна как раз заводила тесто на пирожки, и Люба осталась в качестве ученицы. Здесь, в уютной чистенькой кухоньке с низким потолком, школьница за болтовнёй, согревшись от тёплого отношения и доброты хозяйки, проторчала несколько часов.
***
Заброшенный дом смотрел на Любу пустыми чёрными глазницами окон и внушал трепет. Никогда к нему так близко девочка ещё не подходила.
Возвращаясь от Таисии Фёдоровны с пакетом ароматных свежайших пирожков на Солнечный 27, девочка опять застряла у строения, которое приличные люди предпочли бы обойти десятым кругом или вообще не заметить.
Двухэтажный необитаемый дом из белого кирпича был почему-то неприметен для прохожих, хотя стоял на одной из центральных улиц. Его не замечали даже жители соседних домов.
Юная Поспелова была исключением. Она обнаружила пустынный особняк, будучи крохой, когда шла с мамой из районной поликлиники. Маленькая Люба неожиданно открыла мрачное, в зарослях, здание, одиноко и угрюмо смотревшее на мир среди ярких цветастых опрятных домов-соседей.
– Мама, что за дом такой?
– Какой?
– Во-о-он тот, белый, большой!
Александра Григорьевна не сразу обнаружила кирпичного отщепенца, хотя он, не скрываясь, смело глазел на женщину, остановившуюся на тротуаре противоположной стороны. Может быть, дом не особо замечали потому, что на его стороне тротуар отсутствовал напрочь.
– Ох, дочка, это нехорошее место! Как увидела за деревьями-то?..
– Так он же не прячется! Почему нехорошие?
– Молва такая ходит. Давно в нём никто не жил и навряд ли будет! Люди, покупавшие его, всегда быстро, в спешке, съезжали и продавали хату снова. Последний хозяин тоже не стал, но и продать до сих пор не смог – дурная слава стойко закрепилась. Квартиранты за смешную оплату ужиться не смогли: по ночам в стенах постоянно что-то стучало, потом начинался вой и топот. Слышалось, говорили очевидцы, будто кто-то то бегал и дрался, то плакал, то ругался, то стонал… Жуткое место! Пойдём-ка дальше!
Любе стукнуло пятнадцать лет, а интерес к хате с полтергейстом не угас. Проходя мимо, тихоня всегда останавливалась, а то и присаживалась на лавочке напротив и глазела подолгу на строение. Дом-призрак успокаивал и внушал умиротворение. Почти так же она чувствовала себя на кладбище.
Когда Поспелова и Ибрагимов возвращались из заброшенного парка, школьница указала спутнику на беспризорное место. Ровесник изрядно удивился.
– Вот