Анжела помыла аккуратную кисть зеленого винограда, взяла сок, наедине с собой предпочитая обходиться без алкоголя – его итак становилось слишком много в её публичной жизни, и отправилась в комнату. Разложив всю эту красоту на журнальном столике возле своего подвесного кресла она сделала красивое фото, в которое как нельзя кстати попали ее стройные ноги, и открыла сообщения. Вторым по счёту, попавшимся ей на глаза, было сообщение от её отца.
Холодок прошёлся по спине девушки, и она в раздражении швырнула телефон на пол, нисколько не задумываясь о том, что там скопилось много отснятого за день, но не выложенного контента.
Телефон пролетел по косой траектории, сметая с аккуратного стеклянного столика так искусно разложенную на нем композицию. Вниз полетел бокал гранатового сока, с хрустальным звоном разбиваясь о твердое напольное покрытие. В недолгом полете, несчастный бокал выплеснул своё содержимое прямо на очаровательно чистый белый ковёр толстого мягкого ворса. Осколки хрупкого стекла разлетелись по полу, а брызги сладкого напитка украсили Анжелины ноги до самых колен.
В бессильной злобе оглядывая дело рук своих, девушка опустилась на пол подбирая безвинно пострадавший телефон. Сегодня к этому кусочку пластика судьба была гораздо более благосклонна, чем к его хрустальному собрату. Он нежно самортизировал от мягкой обивки дивана и легко приземлился на пушистый ковёр, нисколько при этом не пострадав, не считая, конечно, пары капель пролитого на него напитка.
Анжела поджала губы, оглядывая свои заляпанные ноги и огромную красную лужу на белоснежном ковре. Левой рукой она нечаянно вляпалась в растекшееся пятно, но не обратила на это внимания. Она сидела, неловко подвернув ноги, не желая подниматься со своего места, а по щекам у неё катились слёзы. Машинально вытерев их тыльной стороной ладони она размазала по щекам красноватую жидкость, ощущая на губах лёгкий сладковатый привкус.
«Как хорошо, что меня сейчас никто не видит», – думала в минуту своей слабости успешная, сексапильная красотка.
Трагедия, развернувшаяся между ее бокалом и ковром не стоила её слез. Она могла встать и легко вытереть пятна со светлого ворса, несомненно, его ещё можно было спасти, как жаль, что она не могла также легко стереть пятна со своей души.
Январь, 1998 года
Когда трое человек вошли в комнату, насквозь пропахшую едким запахом смерти, ребёнок сидел на белоснежном ковре, рядом с огромной темно-красной лужей. Девочка оглянулась на вошедших и замерла. Глаза её были заплаканными, на пухлых щёчках местами