И чем только не обольщает глупость, какие методы и манеры она не использует, чтобы обольстить даже тех, кто является непримиримым противником её, кто почитает себя за умного. Один из хитрейших приёмов, который использует глупость в достижении своих коварных обольстительных целей, заключается в том, чтобы выдать себя за умную, а если повезёт, то и за мудрую даже. Так вот, один из приёмчиков глупости состоит именно в том, чтобы убедить всех, с кем она так мило и откровенно начинает любезничать, что все как один вокруг неё, – умнейшие люди, что она, то есть глупость, удивляется их силе ума, их остроте мыслей, их невероятному таланту и способностям, что прямо-таки благоговеет пред столь возвышенным и утончённым интеллектом и вообще считает их чуть ли не мудрецами настоящего и, несомненно, грядущего века, о которых, к великому сожалению, так мало известно современному человечеству.
И тут наша глупость впадёт в сентиментальность, расчувствуется, разоткровенничается, разлюбезничается и, глядишь, не пройдёт много времени, как все вокруг только и начнут, что находить в ней различные достоинства, среди которых и, несомненно, больше всех выделяющееся – это её умнейшая, мудрейшая сила мысли, которая каким-то небывалым образом из никчёмной, глупой, подчас даже откровенно безобразной преобразилась в удивительную красотку, блистающую необыкновенным умом и небывалой привлекательностью, а главное, недюжинной силой, способной покорить сознание умнейших из умнейших и поселиться в их уме всерьёз и надолго.
О, если бы только поселиться! Тогда, может, был хотя бы один шанс из тысячи выселить её. Но наша глупость не так проста, как нам кажется, она довольно коварна в обращении. И как правило, выбирая какую-либо умнейшую голову из мудрецов века сего, не просто поселяется в ней, а укореняется настолько, что если бы наш мнимый мудрец захотел выдернуть её из себя вместе с корнем, то ему пришлось бы сначала признаться себе, что он не мудрый вовсе и даже не самый умный, и, уж если на то пошло, то и вообще не умный, а уж если говорить откровенно, то он-то как раз и есть самый глупый, быть может, даже глупый из глупых.
Но об этом, конечно, не нам и судить. Но что это практически невозможно для мнящего себя умным – признать свою глупость, в этом не сомневается никто, даже сама глупость. Именно поэтому она выбирает кого поумнее и, несомненно, ликует от того, что умных в наше время становится всё больше и больше, а глупых – всё меньше и меньше. Точнее, конечно, наоборот, но стоит ли уточнять. По крайней мере, пусть каждый в самом себе разглядит то, что ему ближе, тем и утешится.
Если же всякий, подобно мне, возьмётся умничать и описывать соображения свои в книгах, то у большинства