Наш поцелуй быстро перестает быть томным. Страсть накрывает так стремительно, что вмиг становится похрену, где мы и кто сейчас может нас видеть.
Пятерней зарываюсь в волосы, всасываю ее робкий язычок. Второй рукой спускаюсь чуть ниже талии, жмусь плотней пахом. Сгребаю шелк ее платья, веду по голой спине вверх, затем вниз, слегка захватывая попу. И уже судорожно ищу глазами опору, к которой могу ее прижать и закрыть собой. Но тут из-за угла выныривает такси, слепит фарами.
Соня отпрыгивает от меня, как от горячего чайника. Роняет сумочку, хватается за лицо, смотрит дико и испугано.
‒ Зря мы, это неправильно… ‒ бормочет она, заикаясь.
Затем быстро поднимает свой клатч и машет таксисту, пока тот разворачивается. Бежит к машине.
‒ Стой, Сойка-пересмешница, ты не можешь вернуться в свой дистрикт, ты нужна Капитолию, и я еще не показал тебе Розовый сад, ‒ возбужденно кричу ей вслед.
‒ Я не буду играть с тобой в игры. Ни в голодные, ни в жестокие, ни в азартные ‒ ни в какие! Даже не мечтай! Адьос, Никитос! – огрызается она и прыгает в такси.
Уезжает. Стою, как болван, смотрю на опустевшую дорогу.
Мне нравится, как она дерзит. Такая трогательная и непокорная птичка.
‒ Ты уже в игре, Софи-Соня, ‒ бормочу я , разглядев под ногами белый айфончик с потухшим экраном. Выпал из сумочки, а она и не заметила.
Глава 7
Соня: …секс пока мне только снился
До съемной квартиры я ехала как в тумане. Хорошо, что таксист молчаливый попался, не лез в душу с расспросами, все равно не смогла бы отвечать адекватно. В голове ‒ абсолютный вакуум, а измятое его пальцами тело горит и стонет изнутри, истошно требует продолжения. Словно огромная гормональная бомба разорвалась внутри и теперь медленно меня выжигает. Губы ноют, во рту остался его вкус ‒ совершенно чужой, но мне он нравится безумно. Слизываю его с губ, припечатываю языком к небу и проглатываю ‒ пусть останется во мне.
Дома падаю на кровать, медленно подтягиваю колени к груди, скручиваюсь. Когда низ живота стянут тугой спиралью, в такой позе переждать легче. Лежу и таю в угасающей неге сумасшедшего возбуждения, боюсь пошевелиться. Так и проваливаюсь в сон, в котором снова появляется он, его жадные руки, требовательные губы, его запах и голос в круговерти из приглушенных звуков музыки, чужого смеха, звона бокалов и аромата ночных фиалок.
Через несколько часов выныриваю из этого омута, плетусь в душ. Останавливаюсь у зеркала, смотрю и не узнаю себя. Волосы взъерошены, губы припухли, в глазах нездоровый блеск. Вид такой, словно температура поднялась. Только заболеваю я не гриппом, а Никитой Гордиевским.
Надо срочно смыть его с себя, стереть все следы, перезагрузить мозг и нормально выспаться. Уже сегодня самолет унесет меня далеко, и там, на знойном испанском побережье,