Когда австралийцы возвратились на опушку, где был их лагерь, пожилой японский охранник представился как Кэндзи Могами. И ударил себя в грудь.
– Это значит горный лев, – сообщил он и улыбнулся.
Кэндзи Могами показал пленным, что от них требуется: с помощью длинных малайских ножей, парангов, нарезать и скрепить прорезями основу крыши, надрать длинное лыко из внутреннего слоя коры китайской розы, обвязать им места соединения, покрыть крышу пальмовыми листьями, а пол застелить расщепленным и сплющенным бамбуком, да чтоб во всем этом не было ни гвоздика. После нескольких часов возведения первых лагерных жилищ пожилой охранник-японец сказал:
– Хорош, солдатики, ясуми[17].
Заключенные сели.
– А старик не так уж плох, – заметил Смугляк Гардинер.
– Самый из них отборный, – хмыкнул Джек Радуга. – А знаете, что? Будь у меня хоть полшанса, я б его тупой бритвой от глаз до сраки развалил.
Кэндзи Могами опять стукнул себя в грудь и возгласил:
– Горный лев как Бинга Кросби.
И горный лев принялся напевать:
Ты ва-ААА-ляй, ко всему относись в позитиве,
Негатив из башки изгоняй,
«Да!» тверди, что б тебя ни спросили.
И пода-аааальше Промежку-мамзель посссылай,
Под паскуду Промежку неееееее подлезай!
15
В то, первое, время на той Дороге, когда у них еще хватало сил, солдаты устраивали вечерние концерты на небольшой сцене из бамбука, с обеих сторон освещенной кострами. Среди зрителей рядом с Дорриго Эвансом стоял командир военнопленных, полковник Рексрот, образчик несочетающихся контрастов: голова разбойника с большой дороги на теле мясника, аристократический выговор и все, ему подобающее, сошлись в сыне неудачливого мануфактурщика из Балларата, австралийце, который из кожи вон лез, чтоб его принимали за англичанина, человеке, в 1927 году вступившем в ряды армии в поисках возможностей, которые обходили его стороной во всех других областях жизни. Хотя они с Дорриго Эвансом были в одном звании, благодаря шишкам, набитым за опыт строевой, а не медицинской, как у Дорриго, военной службы, Рексрот стал из них двоих старшим.
Обратившись к Дорриго Эвансу, полковник Рексрот заявил, что убежден: всех сильных сторон, присущих им как британской нации, хватит, их британская честь мундира устоит, их британский дух не будет сломлен и их британская кровь сплотит их в одолении невзгод.
– Не плохо бы к этому еще и хинина немножко, – заметил Дорриго Эванс.
Небольшая группа англичан, пришедшая к ним в лагерь, разыгрывала сценку о пленном немце времен Первой мировой. Ночной воздух был до того насыщен роящимися насекомыми, что исполнители на сцене виделись как бы слегка в тумане.
Полковник Рексрот ответил, что ему не нравится отношение коллеги. Видеть во всем только отрицательное. Необходим положительный настрой. Торжество национального характера. И так далее.
– Мне