Главной причиной дипломатической неудачи и гибели сотен человек являлось то, что Лондон сотрудничал с нелегитимным правительством. Подданные Фейсала II не доверяли кабинету, который опорочил себя скандалами, экспортом продовольствия в неурожайный год и подготовкой секретного документа на английском языке, от которого иракцы по умолчанию не ждали ничего хорошего. Абд аль-Илах последовал британскому совету. Иракская делегация на свой страх и риск вернулась в Багдад. 21 января 1948 года договор был аннулирован.
Но волнения продолжались. На улицах гремела стрельба. Количество протестующих заметно увеличилось – до столицы добрались курдские националисты и шиитские радикалы. Начальник городской полиции продемонстрировал трогательную заботу о багдадцах, запретив вылавливать трупы из Тигра. По его словам, трупами могла поживиться рыба, которую затем съедят голодающие.
29 января разъяренная толпа ворвалась в Каср ар-Рихаб и потребовала казнить Сайида Салеха Джабра – но тот успел бежать из Месопотамии. Вместо него регент назначил престарелого шиита Сайида Мухаммеда ас-Садра. Новоиспеченный премьер-министр сформировал правительство из спокойных, рассудительных и уважаемых политиков – таких же, как он сам. Багдад успокоился. Но именно в дни беспорядков оппозиционеры впервые ощутили свою силу – а также слабость иракской монархии и британского влияния.
У январских событий 1948 года есть причина, о которой англичане не любят вспоминать. К окончанию Второй мировой войны у британских чиновников в Месопотамии отсутствовала преемственность – и, следовательно, адекватная система управления. Военный атташе в Багдаде – опрометчиво сообщивший Лондону о согласии регента на любые условия договора – являлся деталью сложного административного механизма. И этот механизм регулярно давал сбои.
Прежде всего, на протяжении 1947 года в Месопотамии не было английского посла (он тяжело заболел и лечился в Англии). Бремя дипломатической ответственности легло на плечи военного атташе, который никогда прежде не работал в арабских странах. Британский советник по восточным делам получил назначение на Барбадос. Вместо него в Багдад прислали историка-арабиста – но кабинетный ученый не сумел наладить отношения ни с властями Ирака, ни с оппозицией. Службой политической разведки в Багдаде руководил экс-начальник полиции Лахора – никого не интересовало, что он всегда служил в Южной Азии, а не на Ближнем