– Дверь открой! Дверь открой, я сказал!
– Выходи, не ссы! – поддерживал Дизель, стуча по автомобилю. – Мы тебя не тронем. Девочка, а девочка, пойдем!
– Братуха, я сказал: «Дверь открой!» – кричал Кощей.
– Выходим, школьнички! Слышь, мы щас тачку перевернем! Выходи. Выходи, говорю.
Санька взобрался на место водителя, нажал педаль тормоза и переключил ручку коробки передач. Резко на газ, и черный блестящий БМВ рванул с места. Кощей с Дизелем едва успели отскочить. Через секунду машина, разбив боковое зеркало об стену арки, вылетела в соседний двор, оттуда – на дорогу.
– Ты где водить научился? – спросила Женя, перебираясь на переднее.
– Дед разок показывал. Ну вроде бы оторвались! – Саня осмотрелся.
Догнать его теперь уже никто не мог.
– А ты не такой дундук, каким выглядишь на первый взгляд.
– Спасибо.
Санька сбавил скорость. Проносящиеся мимо улицы стали куда более солнечными.
– Слушай, а давай до дома доедем? – предложила Женя и покрутила ручку магнитолы.
– Давай.
Санька втопил педаль газа. В салоне заиграли знакомые аккорды трека It's My Life[1].
– О, Доктор Албан! – Женя сделала громче.
Довольные Санька и Женя закачали в такт головами.
«Stop bugging me, stop forcing me!»[2] – надрывалась магнитола.
– Стоп – холодильник, стоп – морозильник, – подпевали юные угонщики.
Но на припеве музыку резко оборвал грохот, лязг покореженного железа и звон битого стекла. Неизвестно откуда взявшийся «КамАЗ» за секунду смял капот машины, как пачку сигарет.
Последним, что увидел Саня, была черная подушка безопасности. Дальше – темнота.
Саня открыл глаза. В ушах стоял такой гул, что парень почувствовал себя трансформаторной будкой. Ссадина на лбу красной кляксой отпечаталась на руле. Из-под капота покореженной машины валил дым. Пассажирская дверца распахнута нараспашку. Должно быть, Женя уже сбежала.
Саня отстегнулся, выбрался из салона и помчался домой. Две проходившие мимо женщины долго и с интересом разглядывали подростка, но никто ни о чем не спросил.
Дома Санька долго смотрелся в зеркало. Лицо грязное, в крови. Сперва нужно все смыть. Затем – убрать за собой, пока родители не увидели. А еще – причесаться и переодеться в белую рубашку и отглаженные до остроты брюки. Челку можно зачесать, так ссадину не будет видно.
Квартира Рябининых напоминала множество точно таких же жилищ начала девяностых. Бумажные обои с растительным узором, телевизор в деревянном корпусе и сервант, как у каждого второго гражданина СССР.
За столом Саня старался не вертеть головой. У родителей – праздник.
Надежда Александровна, его мать, сидела в белой кружевной блузке возле окна. Мало кто мог бы угадать ее возраст. На простом вытянутом лице не было заметных морщин, но работа на рынке с годами добавила к облику женщины мешки под глазами и ссутулила ее спину.
– Я тебе говорю… Да