Обидчики кричали:
– Эй ты, я молюсь каждый день, почему мои оценки все еще плохие?
– Слушай, а если молить Бога, то желание исполнится? Тогда попрошу у него сделать тебе морду покрасивее.
– Йоу! Аминь!
– Аллилуйя!
Танби не выдержала, подошла к задирам и спокойно сказала:
– Эй, придурки! Заткнитесь и ешьте молча. Вы такие противные, что меня сейчас вырвет от одного вашего вида. Если из-за вас заработаю себе проблемы с желудком, потребую компенсацию за вред здоровью.
– Пхё Танби, с ума сошла? Проблем захотелось? – гаркнул на нее Ли Кичжун.
– Сумасшедшие здесь только вы! Какая разница, кто что делает перед едой? Да пускай хоть танец маленьких утят танцует, вам какое дело? У меня все заснято на видео. Ли Кичжун, тебя уже дважды вызывали на воспитательную беседу. Как думаешь, чем закончится следующий раз? Покажу запись завучу. И не пытайтесь украсть телефон, я выгрузила видео в облако. Ах да, забыла сказать: это не единственная запись, где вы издеваетесь над одноклассниками и нарушаете правило о свободе вероисповедания в нашей школе.
Танби не дала задире вставить ни единого слова. В итоге возмущенный Ли Кичжун пинком оттолкнул ближайший стул на несколько метров, а затем крикнул, что устал возиться с безмозглыми курицами.
С тех пор Хаын следовала за ней по пятам, как утенок за уткой. Самой Танби было все равно, но в итоге девушки стали лучшими подругами.
Она часто вспоминала тот день. Когда Танби увидела Хаын, та напомнила ей маму, которая всегда молилась перед едой. Мама продолжала молиться, даже когда уже не могла есть. Ей было больно, таблетки не помогали, но она все равно молилась: не за себя, а за мужа с дочерью.
Пятым уроком было ИЗО. Ученики уже третью неделю перерисовывали картину известного корейского художника, переосмыслив ее с точки зрения насущных проблем экологии. Оценка за картину входила в балл за общественную деятельность. Учительница не верила, что дети будут работать над картиной дома, поэтому в конце каждого урока собирала холсты и оставляла в классе.
– Невероятно, Танби! – воскликнула учительница, увидев работу девушки.
Ученики тут же зашептались.
Ее картина представляла собой переосмысление изображения солнца, луны и пяти пиков, нанесенных на ширму за королевским троном во дворце. Но в отличие от оригинала, где присутствовало много зеленого цвета, картина Танби больше походила на пустыню. Это чем-то напоминало огненные горы из «Путешествия на Запад»[4]: огонь уничтожил всю растительность; солнце и луна потускнели; водные каналы пересохли; а от двух сосен, которые должны всегда стоять вечнозелеными, остались одни пни.
– Конечно, посыл и мазки совсем другие, но в сочетании с цветами впечатление остается сильное, – продолжала учительница. – Немногие могут похвастаться такой палитрой, выразительностью. Ты случайно не в художественную академию собираешься поступать?
– Ни за что, – твердо и холодно ответила Танби,