Пириту, отвернувшемуся от мерзкого вида грызуна, прежде пришлось сглотнуть комок в горле, для того, чтобы заговорить.
– Ну, давай, выкладывай!
– Ты, конечно, не мог не обратить внимания, как сморщено содержимое черепа, будто его кто-то насильно упихивал в преднамеренно маловатую ёмкость? То есть, выходит, черепная форма была первична, а её содержимое – создано позже! При этом, я подозреваю, пожертвовать пришлось некоторыми особенностями мышления, которые, будучи до такой степени «измяты», перестали функционировать…
– Ну, ты, брат, загнул! – у Пирита было полное впечатление, что он слушает взрослого, чрезвычайно учёного человека. Конечно, этот человек, в отличие от него, Пирита, с явной сумасшедшинкой!
Сначала Пирит, грешным делом, подумал: «Вот, значит, чем отличаются учителя Петруса от моих! Посмотри-ка, как его выучили! А со мной мой учитель даже никогда не заговаривает о подобных вещах!»
Но потом понял, что, если бы даже учитель-эллин и начал бы с ним, Пиритом, разговор о строении мозга, например, – вряд ли ему как ученику это было бы интересно. А Петрус прямо горит энтузиазмом!
Всё-таки, не каждому дано…
– …Всё-таки, не каждому ж дано летать! Что за нелепая просьба! – Клеарх раздражённо последовал к выходу, обозначая этим, что приём завершён. Но невольно задержался у окна, дослушивая ответ степняка.
– Великий архонт, я настолько уважаю народ воронов-таганов и их великого архонта, что сомневаюсь, выразит ли всю величину моего чувства величина стада у ворот, пригнанного в дар великому архонту?
Величина стада была значительной, можно сказать: безграничной. Границы её скрывались за дальними домами площади. Что ж… Следующий вопрос Клеарх задал уже не столь раздражённым голосом, но, всё ещё не поворачиваясь лицом…
…Лицом своим, точнее, его неподвижностью, Пирит был доволен. Ему не хотелось, чтобы Петрус понял, до какой степени он шокирован увиденным и услышанным. Особенно идеей об ограничении некоторых возможностей человеческого мышления. Оказывается, его никчёмный братец давненько уж тайно занимался своими странными исследованиями! И достиг кое-каких удивительных выводов!
– Откуда ты всё это знаешь? – внешне спокойно спросил Пирит, всеми силами стараясь не показать, что был ошеломлён видом клеток с животными, таинственными инструментами, драгоценными стеклянными сосудами и особенно записями на дорогущей китайской бумаге. Видимо, мать Петруса, став женой самого архонта, не ограничивала сына в его учебных запросах. Пириту даже обидно стало, что сам он, как большинство таганов, не умел читать.
Его и раньше удивляло общение с Петрусом. Тот умел говорить так, что казался взрослым, просто маленького размера. Петрус понимал то, что понимать было не надо. Это пугало, потому что казалось неестественным.
Самодовольство,