Он широко улыбается и машет рукой на прощание. Не парень, а золотистый ретривер. От такого дружелюбия скулы сводит. Уж очень не к месту оно сейчас ощущается, раздражает. Но я не могу не отметить, что он очень привлекателен в своем образе соседского мальчишки.
–
И тебе!
Я немного ускоряю шаг. Скорее бы оказаться дома. Еще один вежливый или любой другой разговор я не выдержу.
Сестра ждет меня на крыльце со стаканом воды. Я пью залпом половину и только потом мы заходим в дом.
–
Я знаю, что ты устала и возможно хочешь завалиться спать на весь день, но может после душа и завтрака тебе полегчает…
–
Дай мне полчаса
и начнем разбирать вещи
.
Нужно занять себя. Не хочу думать ни о находке, ни о том почему Голос в этот раз прождал всего три недели, чтобы появится. С каждым разом перерывы все меньше и меньше. Значит ли это, что мне хуже?
Впервые он появился, когда мне было девять. Помог мне и пропал. Ребенком я думала, что он стал ответом на мои отчаянные молитвы, но чем старше становилась, тем сильнее сомневалась, что он вообще существовал.
Мне казалось, что это просто стало реакцией психики на сильный стресс. Дети часто разговаривают с невидимыми друзьями или выдумывают истории, это часть взросления.
Но Голос появился снова, когда я почти о нем забыла. Мне было шестнадцать и списать все на стресс и подвижную детскую психику уже было нельзя. Я пыталась его игнорировать, пыталась убедить себя, что это всего лишь слуховая галлюцинация.
И конечно же я гуглила. Шизофрения – самый очевидный вариант. Вкупе с агрессией и трудно контролируемыми социально-неприемлемыми желаниями складывалась очень плохая картина. Я была дочерью своего отца. Жестокого самовлюбленного тирана.
Официально никакого диагноза у него не было, но только потому что он избегал врачей. Но я готова поспорить на все деньги мира, что он был сумасшедшим, как и мой брат Сайлас. Как возможно и я.
Я следила за Джуд, но она была обычным ребенком, который вырос в милую и очень творческую девушку, совершенно обычную. Похоже в ее гены фамильная гниль не проникла.
Я стою под душем не меньше двадцати минут. Я помыла голову и тело трижды, и все равно кажется чувствую запах разлагающегося тела. Не знаю, что хуже найти реальный труп или понять, что это была просто галлюцинация.
Появившись снова в мои шестнадцать, Голос теперь надолго не пропадает. Перерывы становятся все короче. Сначала полгода, потом несколько месяцев, теперь три недели. Что если однажды он останется навсегда?
Что если все станет хуже и я причиню кому-нибудь вред? Я знаю, что мне нужно обратиться за профессиональной помощью. Но я не могу, не могу себя заставить сделать это. Это страх со мной тянется из самого детства, когда я утопая в огромном кресле в кабинете врача пыталась выдавить из себя правильные ответы на его вопросы. Скользкие как угри. Тот врач мог бы раскусить меня в два счета, если бы Голос вовремя не вмешался.
Он