Просто богатенький мажор таким способом развлекся. Или может потому что меня останавливала от этого шага необъяснимая сила, которая твердила "не хочу и не буду". Скорее всего, ответ будет, если это сложить все в одно целое. Я больше себе не принадлежала, я принадлежала ему одному. Тому, кому поклялась однажды отомстить любой ценой. Он взял себе часть моей души и тела. Но он не спросил, хочу ли я этого, смогу ли я после этого жить. Он был и останется первым во всем. Первый горький опыт. Первый грубый поцелуй. Первый унизительный половой акт. Меня затошнило от четкого понимания, что уже никто не сможет его стереть. Никогда! Я буду помнить о нем всю жизнь. Пока не отомщу. Пока не получу сладкое ощущение возмездия.
– Ну? – требовательно обратилась ко мне подруга, вырвав меня из водоворота мыслей. – Мне очень интересно услышать ответ, какого хрена ты тянула столько времени и позвонила мне только сейчас? Это слишком ужасно, чтобы спустить все с рук.
Я в ответ горько усмехнулась, и ничего не выражающим тоном проговорила:
– Пусть это будет на его совести, если он вообще об этом вспомнит.
– Что? Маша, что ты говоришь? Услышь себя, дорогая! Вставай и пошли в милицию.
Я упрямо покачала головой:
– Я не пойду никуда, Марин. Все уже прошло. Нужно жить дальше. Смириться и жить.
Недоумение и жалость на лице подруги сменились злостью, пока она внимательным взглядом разглядывала мои лицо, руки и ноги, на которых еще виднелись следы кровоподтеков и синяков.
– Ты себя видела в зеркале? – снова закричала она на меня после осмотра. – Ты не можешь это оставить просто так! Посмотри сюда, – она подняла мою безжизненную руку, где еще отчетливо виднелись отпечатки пальцев моего насильника. – Ты это видишь? Это, по-твоему, должно сойти ему с рук? Кто он? Как он выглядит? Где это случилось? Даже если и прошла неделя, это не год и не месяц. Они найдут этого мерзавца и вину его докажут. Поверь мне!
Я снова замолчала, пропуская ее вопросы и слова мимо ушей. Я и сама знала, как выгляжу. Растрепанные волосы, не успевшие сойти синяки на лице и теле, покрасневшие глаза. Я выглядела, мягко говоря, жалко. Жалко я себя и чувствовала. Как побитая собака.
Не выдержав пристального взгляда подруги на мою макушку, я осторожно подняла глаза на Марину и тихо произнесла:
– Ты не понимаешь. Этой бумагой я причиню вред только себе. Он был одет отнюдь не бедно. А это значит, подруга, что родители его откупят, а я себя только опозорю. Он мужчина, для него это еще один повод похвастаться. А для меня повод стать посмешищем для всего города. А о суде я вообще боюсь думать. Я не смогу стоять там и смотреть в глаза всем присутствующим. Какой позор! – сокрушенно закончила я и закрыла глаза, покачав головой.
– Он не мужчина, Маша! – выпалила Мариша вне себя от злости, – Он козел! Так, стоп. В смысле родители? У твоей матери появился молодой богатый любовник?
Я с удивлением посмотрела на подругу. И только через минуту до меня дошло, что она ошибочно предположила