Он хотел, чтобы Наррамора с костями сожрало чувство вины. Своего добился.
Язычники зашли в Олдкасл. Они раздирали город на части, будто волки.
Три дня и три ночи. Веселью не было конца. Слезам и смертям – тоже. Кто родился тогда, будет клеймен ублюдком до самой могилы: норманны равнодушны к тем, кого наплодили в походах от взятых женщин.
Бесправная помесь. Трэллы – ни разу не люди. Собственность.
К рассвету четвертого дня в Олдкасле совсем перестал звучать язык ниренов. Судьба здешнего народца незавидна: кто помер мучеником, кто угнан из родных краев.
Вождь язычников созвал всех ярлов и конунгов, ему подчинившихся, на главной площади города. Надлежало собрать пену минувших дней – даром, что хмель шатал голову до сих пор. Его вассалы вели с собой свиту, свои хирды, которые также были достойны слышать волю конунга конунгов из первых уст.
Предводитель норманнов уселся на обрушившуюся каменную колонну. Укутанный в медвежьи меха, с густой бородой до нагрудника и увесистым полутораручным мечом, он и сам выглядел, как зверь. Янтарные глаза его, хоть и обладали теплым цветом, жгли морозом насквозь тех, на он кого смотрел.
За его спиной высился кол, залитый кровью. Местами черноватая была. На него насадили лорда Наррамора. Три дня и три ночи феодал наблюдал за бесчинствами дикарей. Семью порубили на куски и скормили собакам – его же собакам!
Лишь потом очередь в кои-то веки докатилась и до него.
Обтёсанный ствол берёзы пробился через задний проход сквозь все тело. А остриё выглядывало из раскрытого рта. Челюсти оттянуло донельзя.
Мученик сползал потихоньку вниз.
Дикари, засвидетельствовавшие казнь, помнили, как он кричал:
– Больно! Больна-а-а!..
Кричать-то кричал. Да недолго.
Лорд слишком суетился. Вот и пробило его быстрее, чем ждали язычники.
Эту чудовищную казнь северяне подглядели при дворе дельмеев, которым то проблемы доставляли, то служили верой и правдой. Раз на раз не приходится. Для многих всё решал вес золота. По крайней мере, так было до рождения конунга всех конунгов.
Внезапно похолодало. Стал идти крупный снег – медленно. Он припорошит кровь ниренов, которую пролили дикари.
Речь владыки Севера по Олдкаслу прокатилась раскатами грома. Словно говорил не он, а сам Всеотец, пожертвовавший одним глазом ради истины, ради силы.
– Свершилось пророчество, братья! – возвещал конунг всех конунгов. – Орм Сказатель не ошибался. Я привёл вас к победе. Наш закон держит Восток!
Особо пассионарные воины выхватили оружие. Стали чествовать вождя.
– Конунг Рериг! Рериг Объединитель! Слава конунгу всех конунгов! – гремели отовсюду голоса норманнов.
Среди них был и сам Орм Сказатель. Но провидец лишь улыбался блаженно, держась тенью в чёрном балахоне поодаль.
Рядом с непримиримым братом,