Я немного помолчала, но под грустным взглядом больших Анюсиных глаз долго не продержишься.
– Я не хотела больше так жить.
Анюся пару секунд стояла молча. А потом бросилась ко мне. Я хотела сказать, что сейчас уже все хорошо. Не надо бояться за меня, грустить, и уж тем более жалеть. Я больше на крышу не полезу, только если вдруг захочу закатом полюбоваться.
Сжав меня в объятиях, Анюся сначала не шевелилась. А потом я почувствовала, как ее плечи задрожали.
– Да все в порядке, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал бодро, или весело, ну или хотя бы не перепугано.
– Как может быть все хорошо, если ты…
Анюся не договорила. Она отстранилась от меня, но продолжила сжимать мои плечи вытянутыми руками.
– Ну, – сказала я. – Вчера не было хорошо. А сейчас, Анюся, клянусь, все окей.
Я видела, что она мне не верит. Глядит прищурившись, и пытается что-то высмотреть в моих глазах. Не знаю, что у нее получилось там найти. Но Анюся отпустила меня так же резко, как доселе притянула, и сказала:
– Идем на кухню. Расскажешь подробности.
Кивнув, хотя Анюся уже меня не видела, я последовала за ней.
Кухня в этой хатке была довольно большой. Убранство – отвратительное, как и во всем доме. Но хотя бы чисто. На плите варилась перловка в огромной кастрюле. Для собак, как я сразу поняла. Под плитой, на ручке духовки, висело замызганное, некогда светло-розовое, полотенце с вышитым в углу котенком, который прыгал за бабочкой.
Анюся, не оборачиваясь на меня, поставила на плиту чайник, достала две кружки и бросила в них заварку. Потом вытащила из ящичка пакет с бубликами. Начатый. Я подумала, а не животные ли вскрыли пачку? И не стала есть бублики. Я и так не любила сладости. Хотя бублики назвать приличной сладостью – язык не поворачивается.
Я села на табуретку, потому что ноги устали, и уставилась на Анюсю.
– Ну? – сказала она, сложив руки на груди.
Глянув на закрытую дверь, словно убеждаясь, что путей к отступу нет, я стала рассказывать Анюсе, как прошел вчерашний день. Она лишь раз отвлеклась, чтобы наполнить чашки.
Когда я закончила, Анюся недолго молчала. Потом открыла рот, но сказать, что думает обо мне, не успела. Мы услышали, как скрипнула входная дверь.
– Ванюша пришел! – воскликнула Анюся.
Она подобрела, хотя после моего сегодняшнего рассказа была мрачнее, чем после всех тех, которые я успела ей поведать за всю жизнь.
Анюся выскочила из кухни, и вскоре я услышала, как она взвизгнула. Я не собиралась бежать встречать Ванюшу, как она его называла. Больно много чести. И неважно, что я в гостях. Гостей, наоборот, не нужно напрягать.
Я сербала чай, который был слишком горячим, чтобы пить нормально. Слушала визг Анюси, к которому прибавился низкий мужской голос. Я пыталась услышать, о чем они говорят. Но мне это не удавалось, как бы я ни прислушивалась.
Вскоре оба зашли в кухню. Анюся вприпрыжку, Ваня – еле ступая. Наверное, после ночного дежурства. Добравшись до стола, Ваня швырнул передо мной фуражку, на которой,