Однажды утром в понедельник, когда дел невпроворот, он примотал толстую Азию её собственной бельевой верёвкой к столбу и оставил кипеть от ярости, и ругаться в течение получаса. В другой раз он нагрел монетку и засунул её за шиворот Мэри Энн, когда эта хорошенькая служанка прислуживала за обедом, на который были приглашены джентльмены, после чего бедняжка опрокинула супницу и в смятении выбежала из столовой, и все решили, что она сошла с ума. Он закрепил на дереве ведро с водой, привязал к его ручке ленточку, и когда Дейзи, привлечённая пёстрой полоской ткани, попыталась дёрнуть за неё, девочку окатило водой, как из душа, что испортило её чистое платье и сильно ранило её детские чувства. Когда его бабушка приехала на чай, Томми положил шершавые белые камешки в сахарницу – бедная старушка всё удивлялась, почему они не тают в чашке, но из вежливости промолчала. Он угостил мальчиков нюхательным табаком в церкви, из-за чего пятеро из них так расчихались, что им пришлось выбежать на улицу. Он расчищал дорожки в зимнее время, а затем тайно поливал их водой, чтобы все поскальзывались и падали. Он почти довёл беднягу Сайласа до бешенства, развесив его большие сапоги на видных местах – у него были огромные ноги, и он их очень стеснялся. Он убедил Долли, этого доверчивого малого, привязать нитку к шатавшемуся зубу и лечь спать, оставив нитку свисать у него изо рта, чтобы Томми мог незаметно вырвать у него зуб, тогда тот даже не почувствует, что с ним была проведена эта ужасная операция. Но зуб с первого раза не вышел, и бедняжка Долли проснулся в сильном душевном смятении и потерял с того дня всякое доверие к Томми.
Последней его выходкой было угощение кур хлебом, смоченным в роме, отчего они захмелели и шокировали всех остальных кур, потому что почтенные несушки расхаживали, пошатываясь, клевались и кудахтали, выглядя абсолютно пьяными, и все сотрясались от смеха над их ужимками, пока Дейзи не сжалилась над птицами, заперев их в курятнике, чтобы они отоспались после своей попойки.
Вот такими были эти мальчики, и они уживались друг с другом настолько благополучно, насколько это было возможно для двенадцати ребят: они учились и играли, работали и ссорились, боролись с недостатками и культивировали добродетели старым добрым способом. Мальчики в других школах, вероятно, больше учились по учебникам, но меньше познавали ту высшую мудрость, что воспитывает хороших людей. Латынь, греческий и математика – всё это, конечно, очень хорошо, но, по мнению профессора Баэра, самопознание, самосовершенствование и сдержанность важнее, и он усердно старался прививать детям именно эти качества. Люди иногда качали головой, оценивая его методы, но признавали при этом, что манеры и нравственные качества мальчиков удивительным образом улучшались. И всё же, как миссис Джо сказала Нэту: «Эта школа была немного