Лукерья Алексеевна жила в «частном секторе» – в буйном, в дурном, пьяном пригороде, где ни один праздник не обходился без пробитых голов, поножовщины и мордобоя. Знала бы Тамара, куда идет, никогда не пошла бы одна. И нарвалась, конечно: несколько «местных» мальчиков самого отпетого вида, такие же девочки:
– Кто этот тут шляется по нашей улочке?! Почему разрешения не спросила?!
Трудно сказать, каким унижением, а то и какой уголовщиной обернулся бы вечер, не назови Тамара, к кому идет.
– А-аа…
Шайка тут же расступилась, откровенно поджала хвосты. Почти бегом влетела Тамара в ограду вросшего в землю по завалинку, очень старинного дома. Лукерья Алексеевна оказалась маленькая сгорбленная старушка, добродушная, веселая и шустрая. Поила гостью чаем, вспоминала, как собирали травы с Ульяной, как вместе учились… тоже не уточняя, где именно.
– Что ты не «знаешь», тут ничего плохого нет… Ульяну жалко. Ну что мне с тобой делать… Оставлять я тебя не хочу, да и травки ты немного знаешь. Хочешь знать про них больше? Тогда приходи ко мне, пособираем вместе и поварим.
Как хотите, но ни о травяном учении, ни о «знании» Тамара ничего Лукерье Алексеевне не говорила.
– Что, будешь ко мне ходить?
– Буду… Только тут страшно. Пристают, и вообще…
– Я тебе охрану дам, не бойся.
Когда Тамара шла обратно в общежитие, с ней рядом бежала охрана… Вернее сказать, бежала не рядом, а на некотором расстоянии. Сперва просто удивлялась Тамара, что пустеет перед нею улица. Шагов за пятьдесят вдруг исчезает народ: заходит в ограду, удаляется в поперечные улочки, двигается дальше куда-то… Только никого возле Тамары не оказывается, идет она по улице одна. Так и шла до самого общежития через полгорода, словно гуляла одна по улице. Просто чудесно прошлась!
Только перед дверями общежития обернулась Тамара и тогда заметила собачку… Маленькую такую, лохматую, черную, размером чуть больше таксы. У собачки острые бусинки красненьких глаз сверкнули так, что видно это было очень хорошо даже с расстояния метров в тридцать… Это была очень обычная дворовая собачонка, самая настоящая шавка; но уверена была Тамара, что мало кто решил бы по доброй воле подойти к этой собачке или долго смотреть на нее, вызывать у собачки интерес.
Так и ходила Тамара весь год к Лукерье Алексеевне. Через весь большой и шумный город, через дурной пьяный пригород, и ничего дурного не случилось.
Только раз захотела Тамара подойти к собачке поближе после какого-то студенческого праздника… Но собачка тут же повернулась и побежала, сохраняя то же расстояние – примерно тридцать метров. Тамара как-то сразу почувствовала, что подходить к этой собачке не надо, и никакой настойчивости тоже не надо проявлять.
Эту историю я записал в конце 1990-х. Тогда, в конце 1970-х, общаясь с Тамарой, я записывал только некоторые, особенно интересные фрагменты, диалоги, детали длинных